(13 оценок, среднее: 4,77 из 5)

Первоочередной задачей по ликвидации последствий на ЧАЭС было осуществление комплекса работ, направленного на прекращение выбросов радиоактивных веществ в окружающую среду из разрушенного реактора. С помощью военных вертолетов очаг аварии забрасывался теплоотводящими и фильтрующими материалами, что позволило существенно снизить, а затем и прекратить выброс радиоактивности в окружающую среду. Проводились также специальные мероприятия по предотвращению попадания радиоактивных веществ из разрушенного реактора в грунт под зданием 4-го энергоблока.

Специальная военная и строительная техника, роботы, а также специальный автотранспорт, приспособленный для работы в условиях сильного радиоактивного облучения, были широко задействованы при устройстве плиты под разрушенным реактором, очистке крыши 4-го блока Чернобыльской АЭС, при захоронении «рыжего леса», при дезактивации территории ближней зоны ЧАЭС, а также при посадке леса и трав на территории ближней зоны.

Устройство плиты под разрушенным реактором. Масштаб катастрофы стал очевиден уже в первые дни после аварии, поэтому специалисты высказали опасение, что нижний ярус строительных конструкций может не выдержать приложенных к нему температурных нагрузок и дополнительного давления, которое возникло от насыпанных вертолетами сверху 5000 тонн материалов. Они предупредили, что если топливо провалится вниз, то неминуемо вызовет серьезное загрязнение грунтовых вод. Возникла необходимость создания некоего барьера, который мог бы преградить путь движению раскаленного топлива из расплавленного ядерного реактора в грунтовые воды. Решили построить огромную железобетонную плиту под разрушенным реактором 4-го блока Чернобыльской АЭС. Причем плита эта должна была стать уникальной – с системой трубопроводов внутри для подачи воды и постоянного охлаждения пространства под реактором. Здесь же должны были быть смонтированы измерительные приборы различного назначения. Уже 3 мая 1986 года работы начались, в которых в общей сложности приняли участи 388 шахтеров, приехавших из московского угольного бассейна и из Донбасса. Под фундаментом 4-го энергоблока проложили тоннель длиной в 136 метров и диаметром 1,8 метра, проложили по этому тоннелю железнодорожные рельсы и необходимые коммуникации. Из-под плиты реактора выбрали весь грунт и уложили арматуру для дальнейшего бетонирования. Грунт вывозили вручную в вагонетках к котловану.

Очистка крыши Чернобыльской АЭС. Когда на 4-м блоке ЧАЭС раздались два мощных взрыва, высокоактивные фрагменты активной зоне реактора взлетели в воздух и, описав в воздухе дугу и сделав несколько сальто в полете, рухнули на крышу 3-го блока. Эти куски создавали крайне неблагоприятные условия для сооружения «укрытия» над разрушенным реактором, так как создавали на крыше радиоактивное излучение очень высокой мощности и представляли смертельную опасность. В связи с этим было принято решение произвести очистку кровли от столь опасных объектов. Для этого было подготовлено специальное техническое решение, которое включало в себя удаление остатков рубероида и высокорадиоактивных обломков механическим способом, а также нанесение на очищенную кровлю специального изолирующего покрытия. В разработке технического регламента для проведения этих работ принимали участие ВНИИ АЭС и Институт атомной энергии им. Курчатова.

Захоронение «Рыжего леса». Из-за взрыва на Чернобыльской АЭС погибло большое количество деревьев, лесного подлеска и трав, находившихся поблизости от места катастрофы. Так появилось название «рыжий лес», потому что именно такой цвет и приобрели безвременно погибшие деревья. Пришлось валить их, сгребать бульдозерами и закладывать в траншеи, после чего засыпать слоем почвы толщиной около 1 метра. Более 4000 кубических метров радиоактивных материалов было всего захоронено, в результате чего мощность гамма-излучения уменьшилась в 4 – 50 раз. Во второй половине 1987 года, когда работы по захоронению уже были закончены, максимальные уровни мощности радиоактивного излучения составляли около 180 мР/час.

Дезактивация территории ближней зоны Чернобыльской АЭС. Серийные землеройные и строительно-дорожные машины (грейдеры, скреперы, бульдозеры), а также специальная техника гражданской обороны, оказали неоценимую услугу при проведении этой важной работы. Проблема была лишь в том, что данная техника не была оснащена надлежащей системой защиты персонала от мощного радиоактивного излучения в зоне проведения работ. В ходе проведения работ использовались мощные бульдозеры, автокраны, бетоновозы и панелевозы, но в ряде случаев приходилось использовать и ручной труд. Повсеместное снятие грунта толщиной 20 см вылилось в огромные объемы перевозимого для захоронения грунта, но эта работа позволила уменьшить мощность излучения у поверхности земли всего в 3 – 5 раз.

Посадка леса и трав на территории, ближней к зоне Чернобыльской АЭС. После того, как весь погибший лес был выкорчеван и захоронен вместе с верхним растительным покровом, подъем радиоактивной пыли с голой земли существенно увеличился и усилил облучение персонала, работавшего на станции и поблизости от нее. Поэтому было принято решение восстановить растительный покров. Восстановление проводилось в несколько этапов: создание нового травяного покрова, посадка молодого леса. На последнем этапе работы были проведены с использованием полимерных покрытий, которые могли предотвратить пыление и способствовали созданию нового растительного покрова. Обочины дорог общей площадью 500 гектаров, на которых не возможно было использовать лесопосадочную технику, были засажены вручную.

Сегодня за аварией на Чернобыльской АЭС (NB! этот пост про первые дни после аварии, сам момент взрыва и его причины описаны ) плотно закрепился титул самой большой радиационной катастрофы в истории человечества. Впрочем, большое видится издалека. Для персонала станции, вступившего в борьбу с последствиями аварии, калейдоскоп событий давал совсем другое ощущение и понимание, чем есть у нас сегодня. Давайте попробуем посмотреть на первые сутки борбы с разверзшимся адом глазами очутившихся там людей.

Рассказывая про исторические события, мы склонны расставлять их элементы по полочкам и рационализировать поведение их участников. Однако изнутри авария была не просто хаосом, но хаосом сдобренным психологической селекцией происходящего и отрицанием очевидного (нам). Известно, например, что руководство станции в первые 12 часов не могло поверить в факт полного разрушения реактора. Затем головы уже правительственной комиссии надолго займет идея об опасности прожога фундамента 4 энергоблока расплавленным топливом ЧАЭС. Однако с высоты неспешной многолетней разведки и исследований легко судить о том, какие решения были правильные, а какие нет. В условиях же аварии, при недостатке информации и понимания, чудовищном грузе ответственности это было сделать невозможно.

Еще одним, немаловажным, как мне кажется, качеством было наличие на станции и среди ликвидаторов множества бывших работников Минсредмаша (Военизированного министерства, занимавшейся все атомной промышленностью СССР). ЧАЭС была первой электростанций, отданной Минэнерго, однако персоналом ее наполняли из могучего атомного министерства. В Минсредмаше, ведущем многолетнюю незаметную войну за выработку плутония, было принято бороться с атомно-радиационными проблемами не считаясь со здоровьем и затратами, в режиме минимального распространения информации и без какой-либо помощи от других организаций СССР. Такая ментальность накладывала свой отпечаток на принимаемые решения.

Так или иначе, для работников ЧАЭС в 1.24 ночи 26 апреля 1986 года произошла, прежде всего, не радиационная авария, а взрыв, вознесший в небо многосоттонные строительные конструкции (даже “схему Е”, весом 2800 тонн), порвавший коммуникации, кабели, трубопроводы, и заметно повредивший здание ЧАЭС.

За несколько секунд четверый энергоблок оказался обесточен, лишен части связи и управления, и погружен в многочисленные пожары. В момент взрыва погибнет два человека, а остальной персонал бросается на борьбу за живучесть и предовращение распространение пожаров. В первый час после аварии турбинисты выполнили слив масла и вытеснение водорода из турбогенераторов (напомню, что у каждого РБМК их 2). Машинисты турбин не знают, что во время взрыва часть облученного топлива и вездесущего графита забросило на крышу машзала, и, проломив ее - вниз, к турбинам. Многие из спасавшие станцию от взрывов водорода и пожаров масла переоблучатся, несколько человек погибнет от лучевой болезни.

Следующими жертвами станут пожарные из пожарной части ЧАЭС, брошенные на тушение пожаров, возникших по разным причинам. Часть из них отправятся на забросаную фрагментами активной зоны крышу третьего энергоблока, деаэраторной этажерки (часто встречающаяся в описаниях "деаэраторная этожерка" - это многожтажная строительная конструкция, расположенная между машзалом и реакторными зданиями, в некотором роде соединительное здание с проходящим вдоль всей АЭС корридором). Характерные радиационные поля в этих местах составляли сотни рентген/час с пятнами до многих тысяч рентген/час, т.е. смертельная доза набиралась за несколько десятков минут, а то и просто минут. Не зная этого и не ощущая ничего (кроме, может быть, запаха озона и легкой тошноты) сотрудники станции быстро сгорали, ликвидируя последствия взрыва.

В первые же часы аварии персонал реакторного цеха пытается провести какую-то разведку произошедшего (к счастью, разведгруппы не дошли по завалам до центрального зала - иначе бы там они и остались) и главное - подать воду в реактор. Охлаждение остановленного реактора - первейшая заповедь атомной индустрии, ведь всего пары часов достаточно, чтобы энергия распада продуктов деления урана расплавила топливо, нарушив барьеры нераспространения, осложняя и отягощая ситуацию (как это произойдет в 2011 году на АЭС Фукусима). Воду начали подавать где-то между 2 и 3 часами ночи, потратив много усилий на ручное открытие задвижек (окончательно это удалось сделать в полуразрушенном здании только к 4 утра).

Наличие высокого уровня радиации было достоверно установлено только к 3:30 (причем и тогда уровень полей недооценивался в десятки раз), так как вначале аварии из двух имевшихся на 4 блоке дозиметров на 1000 Р/ч один вышел из строя, а другой оказался недоступен из-за возникших завалов. Вслед (и параллельно) за ликвидацией аварии электрики ЧАЭС начинают пересобирать схему электропитания собственных нужд, для того, чтобы обеспечить четвертый энергоблок электричеством, в т.ч. для заливки реактора. К 4 часам утра пожар был локализован на крыше машинного зала, а к 6 часам утра был затушен. Всего в тушении пожара принимало участие 69 человек личного состава и 14 единиц техники.

Первыми свидетельствами о реальном масштабе аварии станут ночные пробы воздуха, которые покажут наличие короткоживущих изотопов йода и нептуния - это означает, что как минимум часть тепловыделяющих сборок разрушена. Тем не менее руководство АЭС очень долго не верило в факт разрушения реактора Например, в 10 часов утра, заместитель главного инженера станции А.А. Ситников, который обследовал реакторное отделение 4-го блока и своими глазами видел состояние центрального зала и разрушенный реактор, доложил об этом главному инженеру и директору ЧАЭС, те ему не поверили.

Выполняя главную заповедь персонала АЭС "охлаждать реактор во что бы то ни стало" за ночь 26 апреля в ректор выльют сначала несколько сот кубометров запасов чистой воды блока, затем несколько тысяч кубометров запасов воды всей станции. Кроме того, что чистая вода кончится, проблема возникнет и с заливом подвальных кабельных коридоров, идущих вдоль станции радиоактивной водой, выносящей радионуклиды из остатков реактора. В итоге люди сами начинают усугублять аварию, т.к. три других работающих блока станции оказываются без аварийных запасов воды и с подтоплением радиоактивной водой. Ситуация становится опасной для всей станции, и в 5 утра оперативный персонал останавливает 3 блок.

Через 25 лет станет основной проблемой в другой тяжелейшей радиационной аварии.

В последующие дни, кстати, придется потратить много сил на откачку воды и рассечение коммуникаций (в т.ч. востановленных в первую ночь) с аварийным 4 блоком.

В ночь же начинаются и первые эвакуации по медицинским показаниям переоблучившихся пожарных и работников ЧАЭС. Эта эвакуация пойдет в знаменитую сейчас медсанчасть города Припять, где в подвале свалена одежда с тех самых пострадавших работников - и спустя 30 лет эта одежда имеет мощность дозы в 10000 раз выше фона. Можно представить себе условия работы медиков на рассвете 26 апреля, фактически сравнимые с ядерной войной по радиационной обстановке и травмам...

Однако до рассвета реальная ситуация по радиационной обстановке будет неизвестна не только медикам, но и всем на площадке АЭС. Только днем начинается налаживаться дозовый контроль. Дозовый контроль обнаруживает не только чудовищные радионуклидные загрязнения, но и такие "замечательные" вещи, как “прострелы” гамма-излучения от блока по окружающей территории, что в свою очередь приводит к тому, что в каких-то помещениях и коридорах ЧАЭС теперь можно передвигаться только бегом. Эти “пробежки по корридорам” станут еще одним тяжелым и запоминающимся символом ликвидации последствий аварии.

Днем 26 апреля люди постепенно начинают осозновать тяжесть . Вроде, самые острые проблемы решены - налажена заливка 4 энергоблока водой, и откачка загрязненной воды в охлаждающий водоем ЧАЭС (из-за чего активность воды в нем вырастет со временем до 10^-6 кюри/л - значения, характерного для воды первого контура РБМК), налажено резервное питание, потушены пожары. Однако аэрозольные выбросы из остатков энергоблока быстро ухудшают обстановку как на территории АЭС, так и вокруг. Эти аэрозольные выбросы связаны с активным окислением графита, подогреваемого остатками ТВС. Образующийся углекислый газ активно выносит вверх частички топлива и активированных конструкций. В начале аварии графит будет гореть темпом ~1 тонна в час, вынося несколько миллионов кюри (грубо говоря, попадание 1 кюри радионуклидов внутрь достаточно для гарантированной смерти от внутреннего облучения) каждый день.

Запись переговоров пожарных диспечеров в первые часы аварии.

Днем к аварийной станции прибывают первые специалисты Минсредмаша и войск радиационной химико-биологической защиты (РХБЗ). Во второй половине дня на станцию прибывает правительственная комиссия во главе с зам. Председателя совета Министров СССР, и академиком Легасовым (и еще 10 чиновниками уровня замминистра).

Главный вопрос дня 26 апреля - эвакуация города-спутника станции Припяти и станции Янов. Город постепенно засыпает аэрозолями и радиационный фон на улице растет до единиц рентген в час(!) к 27 числу, несмотря на попытки отмыть улицы уборочными машинами.

В ночь на 27 апреля решение об эвакуации все же принимают. Временная эвакуация всего населения припяти начнется в 14.00 27 апреля, для чего МВД Украины направит более 1100 автобусов. Напомню, что население Припяти на момент катастрофы составляло около 48000 человек.

Эвакуация припяти

К 7 вечера 26 апреля на станции окончательно заканчиваются запасы воды для охлаждения, а подвальные кабельные коридоры оказываются залиты радиоактивной водой. Радиационная обстановка на площадке становится крайне тяжелой. Правительственная комиссия принимает решение об остановке 1 и 2 блока, об уменьшении количества персонала на станции.

В эту же ночь на 27 апреля обсуждается риск возобновления самоподдерживающейся цепной реакции в остатках реактора. Возобновление ее считается возможным из-за разотравления топлива (распада йода и ксенона) Подсчитываются коэффициенты размножения для разных остатков кладки, снимаются показания нейтронных детекторов. Возобновление СЦР сильно усугубило бы и так адскую ситуацию бесконтрольным увеличением тепловыделения и радиоактивного излучения, поэтому этот вопрос вызывает такую тревогу.

И в итоге эти обсуждений и измерений принимается решение о забрасывании остатков реактора различными материалами - карбидом бора для поглощения нейтронов, доломитом, глиной, песком для тушения горящего графита, свинцом для разбавления и снижения температуры топливной лавы. За следующую неделю на реакторный блок с вертолетов будет сброшено 5200(!) тонн различных материалов, в основном мимо центрального зала. Теоретически неплохое решение по уменьшению радиационной и ядерной опасности от остатков топлива окажется труднореализуемым - пилоты вертолетов будут опасаться столба радоактивного дыма, 150 метровой вентиляционной трубы, да и сама шахта реактора окажется перекрытой лежащей на ней верхней крышкой реактора.

Кстати, в воспоминаниях Легасов говорит о том, что острой нужды забрасывать реактор с вертолетов вроде не было: “...первое, что нас всех волновало, был вопрос о том, работает или не работает реактор или его часть, то есть продолжается ли процесс наработки короткоживущих радиоактивных изотопов. ёё Первая попытка выяснить это была предпринята военными. В специализированных бронетранспортерах, принадлежащих химвойскам, вмонтированы датчики, которые имеют и гамма-, и нейтронные измерительные каналы. Первые же измерения нейтронным каналом показали, что, якобы, существуют мощные нейтронные излучения. Это могло означать, что реактор работает, и мне пришлось на этом бронетранспортере подойти к реактору, разобраться и убедиться в том, что в условиях очень мощных гамма-полей, кото рые существуют на объекте, нейтронный канал, как нейтронный канал, конечно, не работает, ибо он «чувствует» мощные гамма-поля, а не нейтроны. [это объясняется тем, что нейтронные датчики чаще всего регистрируют не сами нейтроны, а гамма-квант - результат ядерной реакции прилетевшего нейтрона с с мишенным вещество гелием-3 или бором - tnenergy ] Поэтому наиболее достоверная информация о состоянии реактора могла быть получена по соотношению коротко и относительно долгоживущих изотопов йода. За основу взяли соотношение йода-134 и йода-131 и путем радиохимических измерений довольно быстро убедились, что наработки короткоживущих изотопов йода не происходит, и, следовательно, реактор не работает и находится в подкритическом состоянии. Впоследствии, на протяжении нескольких суток, многократно повторенный соответствующий анализ газовых компонент показывал отсутствие летучих короткоживущих изотопов, и это было для нас основным свидетельством подкритичности той топливной массы, которая осталась после разрушения реактора”.

Тем не менее, риск набора критичности каким-то фрагментов АЗ существовал. Кстати, по современным моделям, плавление и растекание топливных масс продолжалось первые 3-4 суток, а затем кориум (сплав топлива и конструкции) оказался разбавлен силикатами из бетона, и снизившееся энерговыделение привело к застыванию лавовых топливосодержащих масс (ЛТСМ).

Современное представление о растекании топливной лавы. Нижний бетон на картинке - это фундаментная плита блока, прожигание которой вызовет множество беспокойства

Следующей за цепной реакцией по важности была необходимость противодействию прожиганию кориумом фундамента с выходом радиоактивности в грунтовые воды. Для борьбы с таким вариантом развития ситуации решено в самом начале мая под зданием реактора выкопать штольню, заложить туда трубы с водяным охлаждением и залить бетоном. Яростная круглосуточная работа 400 шахтеров началась 3 мая и окончится ничем - к второй половине мая станет понятно, что прожига не будет. Эта водоохлаждаемая плита так и останется недоделанной.

Еще одной важной работой в рамках ограничения возможных утяжелений аварии станет спуск воды из бассейна-барботера (ББ-1 и ББ-2 на схеме выше) - специальное помещение под реактором для конденсации пара в случае аварийной остановки реактора. Раз бассейн-барботер расположен прямо под реактором и заполнен водой, то мы опять имеем риск попадания топлива в эту воду, с последующим расползанием активности в пределе - созданием условий для цепной реакции. 3-4 мая бассейн-барботер был спущен (причем эта работа опять привела к значительному переоблучению людей), и в нем была смонтирована система подачи жидкого азота. Азот даже был впоследствии подан, но как и водоохлаждаемая плита оказался неактуален.

Вообще интересно, откуда вдруг возникает такое концентрирование на этой тепловой опасности. Дело в том, что с 27-28 апреля “Курчатовскому институту” было получено смоделировать различные сценарии растекания топливных масс, и вероятность прожига фундамента и попадания в их грунт. Через несколько дней ученые дали ответ - да, вероятность этого есть и высока. После чего были приложены, как мы видим, большие усилия по купированию этой вероятного отягощения аварии. На деле же, расчеты “КИ” недооценивали химию взаимодействия ЛТСМ и бетона, и переоценивали риск прожига. Этот момент в дальнейшем, уже после аварии, даст импульс к развитию специализованного програмного обеспечения для моделирования таких тяжелый аварий: слишком уж в слепую приходится действовать без него.

27 апреля 1986 года, аэрозольный выброс из реактора.

Тем временем, в начале мая, возобновился рост выхода радиоактивных аэрозолей из реактора. Кстати, до сих пор нет внятного объяснения такой динамики выхода радоактивных аэрозолей. Наиболее правдоподобная версия состоит в том, что засыпанная 30.04-2.05 часть топлива потеряв контакт с воздухом разогрелась вновь и подожгла не затронутую до этого часть графита, который выгорел к 6 мая. Радиационная опасность становится доминирующей и придумываются разные новые методы - заливка пеной, одевание алюминиевого колпака на шахту реактора и т.п. Ни один из них не успевают реализовать до конца - 6 мая выброс, а в месте с ним и активная фаза аварии закончатся.

Вместе с майской зеленью Чернобыльская катастрофа обретает законченный вид - тяжелейшей аварии, повлекшей загрязнение сотен тысяч квадратных километров, эвакуацию 116000 человек и потерю дорогостоящего объекта энергетики. Основной задачей ликвидаторов становится иммобилизация радионуклидов и по возможности дезактивация площадки ЧАЭС:

Удаление с крыш выброшенных фрагментов активной зоны.

Дезактивация крыш и наружных поверхностей зданий.

Уборка с территории загрязненного мусора и оборудования.

Снятие грунта (5÷10 см) и вывоз его в места временного захоронения.

Подсыпка чистого грунта (песка, гравия и т.п.).

Укладка бетонных плит на грунт.

Покрытие территории пленкообразующими составами.

Кроме того, в середине мая принимается решение об превращении четвертого энергоблока в захоронение путем возведения саркофага - “Объекта Укрытие”. Эта работа будет произведена за 206 дней к 30 ноября 1986 года. О ней и о многих других сопутствующих активностях я расскажу во второй части статьи. А пока еще одно атмосферное видео о том, как выглядит зона очуждения сегодня

С. Ф. Шмитько с фотографией Героя Советского Союза, "ликвидатора" Леонида Телятникова

Старшее поколение помнит этот день - 26 апреля 1986 года, ровно 30 лет назад. И помнит первые недели после... Мне, к примеру, было 13. Я, ещё девчонка, с группой альпинистов в майские выходные тренировалась в Крыму, осваивая скальный маршрут горы Куш-Кая под Форосом. Однажды услыхала, как взрослые тревожно обсуждают серую тучищу над морем: «Не радиоактивная ли? Не принесло ли ОТТУДА...».

По тогдашнему обычаю, на вопросы детей отвечали уклончиво, так что я себе «накрутила» в голове чуть ли не ядерную войну и возвращение в обугленный дом… Впрочем, это была не вина взрослых - они сами не знали, и мало кто знал, насколько ужасной была эта беда - авария на 4-м блоке Чернобыльской АЭС. И что герои-пожарные предотвратили самое худшее, что могло произойти, - взрыв соседнего энергоблока и всей станции… Храбрецы, тушившие крышу машинного зала, не прожили и месяца после катастрофы (подвал МСЧ-126, где лежат форма и сапоги героев, - до сих пор самое опасное место в Припяти, они "фонят").

Саровчанин Сергей Филиппович Шмитько работает главным инженером в городском музее города Сарова Нижегородской области (тоже, кстати, «атомград», бывший Арзамас-16). О своём участии в ликвидации аварии он рассказывает впервые за тридцать лет.

Сергею Филипповичу было тогда 33 года. Он рассказывает: «Я в то время был начальником участка управления энергоснабжения в строительной организации УС-909 и сам не ожидал, что в августе из Москвы придет телеграмма о моей командировке в Чернобыль. Предупредили: чем меньше с собой возьмешь вещей, тем лучше. Сам не просился туда, но поехал добровольно… С готовностью. Надо - так надо».

Он не пожалел, что не поддался соблазну взять с собой лишний свитер: понял, что любая вещь после «зоны» - разрушительна. Об одном сокрушается до сих пор: не взял фотоаппарат! Проезд специалистов на ЧАЭС уже был чётко отлажен - работала спецкасса на Киевском вокзале города Москвы, где билет выписывался моментально, без намёка на очередь. Полупустой поезд... Да и утренний августовский Киев не производил впечатления жилого. На вокзале встречающих почти нет, а дороги утюжат поливочные машины. Командированные в Чернобыль из Киева ехали электричкой до станции Тетерев…

«Мы жили на базе пионерского лагеря. Мне выдали спецодежду, и первый день я занимался обустройством и оформлением документов. Познакомился с начальником УЭС УС-605 и главным инженером, заместителем которого мне предстояло быть, и на второй день мы поехали на станцию… Я на самом деле закончил институт по специальности «Электрические станции». Но работал строителем, поскольку всегда боялся чиновничье-кабинетной работы, и в отделе кадров Арзамаса-16 попросился куда поживее… До того же момента я никогда не бывал на атомных станциях. На ГРЭС, на ГЭС, на тепловой - случалось. А на атомной - нет».

Вот и довелось. Когда подъезжали к «зоне», было не то что страшновато, а неуютно. Впервые такое чувство мой собеседник испытал, въезжая молодым специалистом в тот же Арзамас-16. Вот здесь было что-то похожее. Та же «колючка», та же неизвестность…

«Станция - огромное здание длиной в 700-800 м. И четвёртый энергоблок - как отверстая пасть чудовища. Развал, как его тогда называли, и территория вокруг всё время страшно «фонили» да ещё периодически пульсировали «выбросами».

Мне, как инженеру и строителю, было жалко станцию. Она же современная была, успешная! Победитель всяческих соревнований. В приёмной директора на стеллажах - знамёна и награды… Много их было».

Лето - осень 86-го было временем, когда ликвидаторы воплощали в жизнь план захоронения аварийного блока. Строили и Саркофаг. В этом строительстве в качестве заместителя главного инженера и принимал участие Сергей Филиппович.

Он продолжает рассказ: «Мне сложно представить и сейчас, как работали пожарные, и сложно было представить тогда. Я видел этот энергоблок обуглившимся и представлял его в пламени… Температура адская, всё разбросано, вокруг обломки графитовых стержней. И они со своими шлангами на крыше... Наверное, понимали, что отдают жизни. Пожарная часть находилась при станции, люди грамотные, наверняка они знали, что шансов выжить у них нет никаких, они шли на смерть…».

Впрочем, по порядку. Сергей Филиппович рассказывает, что там, на станции, впервые в жизни он увидел самую современную строительную технику. Ну, может, что-то и видел раньше, но в таком количестве и на одной стройплощадке - не доводилось. Например, самый большой самоходный кран «Демаг» - Германия поставила эти краны, впрочем, отказавшись поставить в «зону» специалистов для монтажа (которые, кстати, не помешали бы, потому что нашим ликвидаторам приходилось собирать их буквально в чистом поле и без опыта - вне чернобыльских временных лимитов). Впрочем, и наше руководство предпочитало не пускать иностранных специалистов в «зону», желая приуменьшить масштабы катастрофы перед всем миром.

Техники там было много - автокраны от «Либхер», радиоуправляемые бульдозеры, погрузчики от «Пинкертон», бетононасосы «Путцмайстер», «Швинг», «Вартингтон», подающие бетон на расстояние 500 м и на высоту до 100 м. Работа шла круглосуточно, без выходных. Люди трудились в четыре смены - шесть часов каждая. Но по факту получалось так: выполнил задание, получил свои суточные 2 рентгена - и сиди в помещении, не высовывайся.

Сейчас трудно представить (даже участникам этого строительства), насколько непросто было - пытаться прикрыть пульсирующий радиационный вулкан. «Угробить человека там ничего не стоило», - говорит мой собеседник.

Людей пытались щадить, считая рентгены и сокращая время работы, но щадить, как правило, плохо получалось. Всё было взаимосвязано - специалисты слишком зависели друг от друга и результатов, чтобы обращать внимание на такие «мелочи», как время на открытом воздухе…

«Мы вели работы по монтажу и эксплуатации временного электроснабжения строительных механизмов, работы по связи, по устранению излишков затвердевшего бетона с помощью отбойных молотков и взрывов. Монтировали разделительную стену между 3-м и 4-м блоками. И много чего делали по дезактивации…».

Очень не хватало освещения. Сергей Филиппович вспоминает, как группа военных воздухоплавателей наполняла и поднимала аэростат, призванный держать светильники для стройплощадки. Все видели, как командир группы дал солдатам распоряжение, а сам отбыл на целый день «решать вопросы питания». А они, совсем зелёные срочники, целый день на радиации возились с аэростатом, вызывая сочувствие персонала… А что было делать? Там тогда была такая система: набрал свою «дозу» - и на дембель.

Кстати, на следующий день этот самый, наверняка стоивший кому-то здоровья, осветительный агрегат обнаружили висящим лишь на одном тросе. Два остальных случайно оборвала инженерная машина разграждения (на базе танка).

Да, при сосредоточении на одном пятачке такого количества техники было сложно избежать подобных происшествий. Но всё равно Чернобыль того времени давал опыт мобильного и чёткого строительства - без проволочек, без мучительного ожидания необходимых материалов, без бюрократических препонов. Это была образцовая стройка, которой руководила необходимость спасти мир и страну…

Что действительно располагало к работе - высокие начальники приезжали, надевали те же робы, только с бейджиками «Замминистра», «Член правительственной комиссии», «Академик РАН». Да, Славский, Усанов, Щербина, Ведерников, Маслюков, Рыжков, Легасов, Велехов - и многие, многие другие побывали там.

Вообще, если опять-таки под микроскопом искать плюсы, то экстремальная ситуация будила человеческую мысль - многое из того, что делалось там в те дни, делалось впервые вообще. Причём не только в технике, электронике, науке, но и в журналистике. Например, в роли операторов тогда выступали подъёмные краны, на которые навешивали телевизионные камеры. Приезжали молодые лейтенанты, выпускники московского химико-технологического института им. Менделеева, - работали дозиметристами и попутно что-то изучали.

Сергей Филиппович рассказывает, как люди пытались себя обезопасить, перед производством работ на особо фонящие пятна «пристреливая» при помощи строительно-монтажных пистолетов свинцовые листы (чем не «сталкерское» явление?).

Так, с 1 августа по 18 октября мой собеседник набрал свои 24 рентгена, но уехал не сразу - начальник попросил: «Серёжа, передай всё сменщику, пожалуйста…». Сколько рентген набралось, пока передавал, - трудно сказать…

И вот в Киеве, в кофейне на Крещатике, произошел еще один «сталкеровский» случай. Привлеченный запахом свежего кофе, молодой строитель зашел в кафе и заказал сразу двойную порцию, чтобы в полной мере насладиться вкусом напитка. И что же? На выходе из кафе ему на глаза вдруг упала пелена, стал задыхаться, хотя до этого вовсе не жаловался на здоровье. Даже пришлось пересидеть на лавочке не самые приятные полчаса… Домой вернулся к 6 ноября, к 34-му дню рождения, прикупив в Киеве журнал мод для жены.

«При том, что опасность техногенных катастроф в наше время по понятным причинам сохраняется, не уверен, что, случись сейчас такое - всё было бы в такие сроки ликвидировано… Всё-таки там вся страна работала. И построили к ноябрю 86-го Саркофаг».

В основном, кстати, в те месяцы на станции трудились специалисты из городов системы Минсредмаша - Усть-Каменогорска, Степногорска, Димитровграда, Пензы-19, Арзамаса-16. Было много ребят из уральских и сибирских городов. А так называемых "партизан" было - со всего Союза!».

Сергей Филиппович рассказывает о Чернобыле - старинном украинском городе с деревянными домами, садами и палисадами. Показывает на стенде городского музея красавицу Припять - современный, компактный, образцовый и успешный город с населением в 50 тысяч человек. Ко времени его приезда она уже стояла призраком.

И конечно, уже тогда говорили с возмущением о том, что Припять сутки стояла без эвакуации - дети в школы пошли, на улицах играли. А рядом, в двух километрах, реактор горел… Зеваки с возвышенности смотрели на пожар. А кто-то ведь и побежал к нему!..

А потом в тридцатикилометровой зоне отчуждения ветки яблонь и груш ломались от налитых плодов, брошенные сады кричали от боли. По «зоне» носились стада одичавших лошадей. Как мустанги по прерии. Отстреливали кошек и собак в тридцатикилометровой полосе… Их было жаль, но никто не желал животным мучительной смерти от лучевой болезни - законы гуманности тоже как-то мутировали в «зоне»…

Спрашиваю: каково отношение к ветеранам-ликвидаторам сейчас? Да потихоньку забывается. Сейчас уже мало кого интересует, какие изотопы ты в себе носишь. А диагноз «лучевая болезнь» и в те времена ставился, когда уже «не отвертишься». И теперь установить связь болезней ликвидатора с работой на ЧАЭС, мягко говоря, проблематично.

Мы рассматриваем документы, удостоверения и Почётные грамоты (5 штук) ликвидатора аварии, главное - не давать волю воображению и не представлять себе, что эти вещи, возможно, ещё хранят свои изотопы…

Сергей Филиппович просил не писать о последствиях, которые нанесла «зона» его здоровью. Нанесла. «Но разговариваю сейчас с вами - и на том спасибо... Во всей этой истории для меня было много совпадений. Я ведь украинец - по фамилии понятно. Бабушка по отцу жила в деревне Вишенки под Киевом. Просто я в детстве жил в Казахстане, потом в Самаре учился… А так Украина - родина всех моих родственников и друзей. Больно думать о современных взаимоотношениях наших стран…».

Опять смотрим фото двадцати восьми пожарных… Трое - Герои Советского Союза: лейтенанты Кибенок и Правик (получили звание посмертно) и майор Телятников.

Не удержалась, спросила ликвидатора о причинах аварии. Не буду излагать подробности об испытаниях на 4-м блоке персоналом ЧАЭС, но вывод таков: «Это были специалисты, люди с профильным образованием (не менеджеры!) и адекватным представлением о происходящих процессах. У них не было злого умысла и тем более - желания собственной смерти… Цепь трагических случайностей вкупе с самоуверенностью», - считает Сергей Филиппович.

И добавляет чуть позже: «И если уж быть точным в формулировках, то мы были ликвидаторами не аварии. Мы были ликвидаторами КАТАСТРОФЫ».

Ирина Егорова-Крекнина

Мифы и факты

26 апреля 2016 года исполняется 30 лет со дня аварии на Чернобыльской АЭС. Последствия самой крупной за всю историю мирного атома техногенной катастрофы специалисты всего мира устраняют до сих пор.

В российской атомной промышленности была проведена программа по модернизации, практически полностью пересмотрены устаревшие технологические решения и разработаны системы, которые, по словам специалистов, полностью исключают возможность подобной аварии.

О мифах, которые окружают аварию на ЧАЭС, и извлеченных из нее уроках – в спецпроекте ТАСС

ФАКТЫ

Самая крупная катастрофа в истории мирного атома

Строительство первой очереди Чернобыльской АЭС началось в 1970 году, для обслуживающего персонала рядом был возведен город Припять. 27 сентября 1977 года первый энергоблок станции с реактором РБМК-1000 мощностью в 1 тыс. МВт был подключен к энергосистеме Советского Союза. Позднее вступили в строй еще три энергоблока, ежегодная выработка энергии станции составляла 29 млрд киловатт-часов.

9 сентября 1982 года на ЧАЭС произошла первая авария – во время пробного пуска 1-го энергоблока разрушился один из технологических каналов реактора, была деформирована графитовая кладка активной зоны. Пострадавших не было, ликвидация последствий ЧП заняла около трех месяцев.

1">

1">

Планировалось остановить реактор (при этом планово была отключена система аварийного охлаждения) и замерить генераторные показатели.

Безопасно заглушить реактор не удалось. В 1 час 23 минуты мск на энергоблоке произошел взрыв и пожар.

ЧП стало крупнейшей катастрофой в истории атомной энергетики: была полностью разрушена активная зона реактора, здание энергоблока частично обрушилось, произошел значительный выброс радиоактивных материалов в окружающую среду.

Непосредственно при взрыве погиб один человек – оператор насосов Валерий Ходемчук (его тело не удалось обнаружить под завалами), утром того же дня в медсанчасти умер от полученных ожогов и травмы позвоночника инженер-наладчик системы автоматики Владимир Шашенок.

27 апреля был эвакуирован город Припять (47 тыс. 500 человек), а в последующие дни – население 10-километровой зоны вокруг ЧАЭС. Всего в течение мая 1986 года из 188 населенных пунктов в 30-километровой зоне отчуждения вокруг станции были отселены около 116 тыс. человек.

Интенсивный пожар продолжался 10 суток, за это время суммарный выброс радиоактивных материалов в окружающую среду составил около 14 эксабеккерелей (порядка 380 млн кюри).

Радиоактивному загрязнению подверглось более 200 тыс. кв. км, из них 70% – на территории Украины, Белоруссии и России.

Наиболее загрязнены были северные районы Киевской и Житомирской обл. Украинской ССР, Гомельская обл. Белорусской ССР и Брянская обл. РСФСР.

Радиоактивные осадки выпали в Ленинградской обл., Мордовии и Чувашии.

Впоследствии загрязнение было отмечено , Норвегии, Финляндии и Швеции.

Первое краткое официальное сообщение о ЧП было передано ТАСС 28 апреля. По словам бывшего генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева, сказанным в интервью BBC в 2006 году, праздничные первомайские демонстрации в Киеве и других городах не были отменены из-за того, что руководство страны не обладало "полной картиной случившегося" и опасалось паники среди населения. Только 14 мая Михаил Горбачев выступил с телевизионным обращением, в котором рассказал об истинном масштабе происшествия.

Советская госкомиссия по расследованию причин ЧП возложила ответственность за катастрофу на руководство и оперативный персонал станции. Созданный Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ) Консультативный комитет по вопросам ядерной безопасности (INSAG) в своем отчете 1986 года подтвердил выводы советской комиссии.

Тассовцы в Чернобыле

Одним из первых журналистов на место аварии в украинском Полесье, чтобы рассказать правду о небывалой в истории техногенной катастрофе, выехал тассовец Владимир Иткин. Как настоящий герой-репортер проявил он себя во время катастрофы. Его материалы были опубликованы практически во всех газетах страны.

А уже через несколько дней после взрыва мир потрясли фотографии дымящихся развалин четвертого энергоблока, который снял фотокорреспондент ТАСС Валерий Зуфаров и его украинский коллега Владимир Репик. Тогда, в первые дни, облетая на вертолете электростанцию вместе с учеными и специалистами, фиксируя все детали атомного выброса, они не задумывались о последствиях для своего здоровья. Вертолет, с которого снимали корреспонденты, зависал всего в 25 метрах над ядовитой бездной.

1">

1">

{{$index + 1}}/{{countSlides}}

{{currentSlide + 1}}/{{countSlides}}

Валерий уже знал, что "схватил" огромную дозу, но продолжал выполнять свой профессиональный долг, создав для потомков фотолетопись этой трагедии.

Репортеры работали у жерла реактора, при строительстве саркофага.

За эти снимки Валерий заплатил преждевременной кончиной в 1996 году. У Зуфарова немало наград - в том числе "Золотой глаз", присуждаемый World Press Photo.

В числе журналистов-тассовцев, имеющих статус ликвидатора последствий аварии на ЧАЭС, корреспондент в Кишиневе Валерий Демидецкий. Осенью 1986 года он был направлен в Чернобыль как человек, уже имевший дело с атомом - Валерий служил на атомной подводной лодке и знал, что такое радиационная опасность.

"Больше всего, - вспоминает он, - там поражали люди. Настоящие герои. Они хорошо понимали, на что идут, работая день и ночь. Поразила Припять. Красавец-город, где жили работники АЭС, напоминал зону "Сталкера" Тарковского. Второпях оставленные дома, разбросанные детские игрушки, тысячи брошенных жителями автомашин".

– по сообщениям ТАСС

Походы в ад

Одними из первых, кто принял участие в ликвидации аварии, были работники пожарной охраны. Сигнал о пожаре на АЭС был принят 26 апреля 1986 года в 1 ч. 28 мин. Уже к утру в зоне аварии находилось 240 человек личного состава Киевского областного управления пожарной охраны, силами которых к 6 ч. 35 мин. пожар на 4-м блоке ЧАЭС был полностью ликвидирован.

Правительственная комиссия обратилась к войскам химической защиты с целью проведения оценки радиационной обстановки и к военным вертолетчикам для оказания помощи в тушении пожара активной зоны. На аварийной площадке к этому времени работало несколько тысяч человек.

В зоне аварии работали представители службы радиационного контроля, сил Гражданской обороны, Химвойск Минобороны, Госгидромета и Минздрава.

Помимо ликвидации аварии, в их задачу входило измерение радиационной ситуации на АЭС и исследование радиоактивного загрязнения природных сред, эвакуация населения, охрана зоны отчуждения, которая была установлена после катастрофы.

Врачи осуществляли контроль за облученными и проводили необходимые лечебно-профилактические мероприятия.

В частности, на разных этапах ликвидации последствий аварии были задействованы:

От 16 до 30 тыс. человек из разных ведомств для дезактивационных работ;

Более 210 воинских частей и подразделений общей численностью 340 тыс. военнослужащих, из них более 90 тыс. военнослужащих в самый острый период с апреля по декабрь 1986 года;

18,5 тыс. работников органов внутренних дел;

Свыше 7 тыс. радиологических лабораторий и санэпидстанций;

Всего около 600 тыс. ликвидаторов со всего бывшего СССР принимали участие в тушении пожаров и расчистке.

Сразу после аварии работа станции была остановлена. Шахту взорвавшегося реактора с горящим графитом засыпали с вертолетов смесью карбида бора, свинца и доломита, а после завершения активной стадии аварии – латексом, каучуком и другими пылепоглощающими растворами (всего к концу июня было сброшено около 11 тыс. 400 т сухих и жидких материалов).

После первого, наиболее острого, этапа все усилия по локализации аварии были сосредоточены на создании специального защитного сооружения, называемого саркофагом (объект "Укрытие").

В конце мая 1986 года была сформирована специальная организация, состоящая из нескольких строительных и монтажных подразделений, бетонных заводов, управлений механизации, автотранспорта, энергоснабжения и др. Работы велись круглосуточно, вахтами, численность которых достигала 10 тыс. человек.

В период с июля по ноябрь 1986 года был сооружен бетонный саркофаг высотой более 50 м и внешними размерами 200 на 200 м, накрывший 4-й энергоблок ЧАЭС, после чего выбросы радиоактивных элементов прекратились. В ходе строительства произошел несчастный случай: 2 октября вертолет Ми-8 зацепился лопастями за трос подъемного крана и упал на территории станции, погибли четыре члена экипажа.

Внутри "Укрытия" находится не менее 95% облученного ядерного топлива из разрушенного реактора, в т. ч. около 180 т урана-235, а также порядка 70 тыс. т радиоактивного металла, бетона, стеклообразной массы, несколько десятков тонн радиоактивной пыли с общей активностью более 2 млн кюри.

"Укрытие" под угрозой

На сегодняшний день крупнейшие мировые международные структуры – от энергоконцернов до финансовых корпораций – продолжают оказывать Украине помощь в решении проблем окончательной очистки Чернобыльской зоны.

Основной недостаток саркофага – его негерметичность (общая площадь щелей достигает 1 тыс. кв. м).

Гарантированный срок эксплуатации старого "Укрытия" был рассчитан до 2006 года, поэтому в 1997 году страны "семерки" сошлись во мнении о необходимости строительства "Укрытия-2", которое накрыло бы устаревшую конструкцию.

В настоящее время возводится крупное защитное сооружение "Новый безопасный конфайнмент" – арка, которая будет надвинута поверх "Укрытия".

1">

1">

{{$index + 1}}/{{countSlides}}

{{currentSlide + 1}}/{{countSlides}}

Работы по сооружению второго саркофага должны были завершиться в 2015 году, но не раз переносились. Главной причиной задержки называется "серьезная нехватка денежных средств". Очередной срок сдачи намечен на ноябрь 2017 года.

Совокупная стоимость завершения проекта, составной частью которого является сооружение саркофага, составляет 2,15 млрд евро. При этом стоимость строительства самого саркофага составляет 1,5 млрд евро.

675 млн евро к настоящему моменту предоставил ЕБРР. При необходимости банк готов профинансировать дефицит бюджета по этому проекту.

До 10 млн евро (по 5 млн евро ежегодно) – дополнительный взнос в чернобыльский фонд – постановило внести в 2016-2017 годах правительство России.

180 млн евро обещают выделить другие международные доноры.

$40 млн намерены предоставить США.

О своем желании сделать пожертвования в Чернобыльский фонд недавно заявили также некоторые арабские страны и КНР.

Мифы об аварии

Существует огромный разрыв между научным знанием о последствиях аварии и общественным мнением. Последнее в подавляющем большинстве случаев находится под влиянием развитой чернобыльской мифологии, имеющей малое отношение к реальным последствиям катастрофы, отмечают в Институте проблем безопасного развития атомной энергетики Российской академии наук (ИБРАЭ РАН).

Неадекватное восприятие радиационной опасности, по мнению специалистов, имеет объективные конкретно-исторические причины, в числе которых:

Умалчивание государством причин и реальных последствий аварии;

Незнание населением элементарных основ физики процессов, происходящих как в области ядерной энергетики, так и в области радиации и радиоактивного воздействия;

Спровоцированная упомянутыми причинами истерия в СМИ;

Многочисленные проблемы социального характера общефедерального масштаба, ставшие хорошей почвой для быстрого образования мифов, и пр.

Косвенный ущерб от аварии, связанный с социально-психологическими и социально-экономическими последствиями, значительно выше прямого ущерба от действия чернобыльской радиации.

Миф 1.

Авария оказала катастрофическое влияние на здоровье от десятков тысяч до сотен тысяч людей

По данным Российского национального радиационно-эпидемиологического регистра (НРЭР), лучевая болезнь была выявлена у 134 человек, находившихся на аварийном блоке в первые сутки. Из них 28 погибли в течение нескольких месяцев после аварии (27 в России), 20 умерли по разным причинам в течение 20 лет.

За прошедшие 30 лет в НРЭР зафиксированы 122 случая заболевания лейкемией среди ликвидаторов. 37 из них могли быть индуцированы чернобыльской радиацией. Увеличения количества заболеваний другими видами онкологии среди ликвидаторов по сравнению с остальными группами населения зафиксировано не было.

В период с 1986 по 2011 годы из 195 тыс. российских ликвидаторов, зарегистрированных в НРЭР, от разных причин умерли около 40 тыс. человек, при этом общие показатели смертности не превышали соответствующих средних значений населения РФ.

По данным НРЭР на конец 2015 года, из 993 случаев заболеваний раком щитовидной железы у детей и подростков (на момент аварии) 99 могли быть связаны с радиационным облучением.

Никаких других последствий для населения не было зафиксировано, что полностью опровергает все сложившиеся мифы и стереотипы о масштабах радиологических последствий аварии для здоровья населения, считают эксперты. Эти же выводы подтвердились и спустя 30 лет после катастрофы.

Кюри, беккерель, зиверт – в чем отличие

Радиоактивность – это способность некоторых природных элементов и искусственных радиоактивных изотопов самопроизвольно распадаться, испуская при этом невидимые и неощущаемые человеком излучения.

Для измерения количества радиоактивного вещества или его активности применяются две единицы: внесистемная единица кюри и единица беккерель , принятая в Международной системе единиц (СИ).

На окружающую среду и живые организмы влияет ионизирующее воздействие излучения, которое характеризуется дозой излучения или облучения.

Чем больше доза облучения, тем больше степень ионизации. Одна и та же доза может накапливаться за разное время, и биологический эффект облучения зависит не только от величины дозы, но и от времени ее накопления. Чем быстрее получена доза, тем больше ее поражающее действие.

Разные виды излучений создают разный поражающий эффект при одной и той же дозе излучения. Все национальные и международные нормы установлены в эквивалентной дозе облучения. Внесистемной единицей этой дозы является бэр , а в системе СИ – зиверт (Зв).

Первый заместитель директора Института проблем безопасного развития атомной энергетики РАН Рафаэль Арутюнян уточняет, что если проанализировать дополнительные дозы, накопленные жителями чернобыльских зон за прошедшие после аварии годы, то из 2,8 млн россиян, оказавшихся в районе воздействия:

2,6 млн получили меньше 10 миллизивертов. Это в пять-семь раз меньше среднемировой дозы облучения от природного радиационного фона;

Менее 2 тыс. человек получили дополнительные дозы больше 120 миллизивертов. Это в полтора-два раза меньше доз облучения жителей таких стран, как Финляндия.

Именно по этой причине, считает ученый, среди населения не наблюдается и не может наблюдаться каких-либо радиологических последствий, кроме уже отмеченного выше рака щитовидной железы.

По данным специалистов из Научного центра радиационной медицины АМН Украины, из 2,34 млн человек, проживающих на загрязненных территориях Украины, за 12 лет после катастрофы от раков разного происхождения умерло примерно 94 800 человек, из-за "чернобыльских" раков дополнительно умерло около 750 человек.

Для сравнения: среди 2,8 млн людей, независимо от места их проживания, ежегодно от раковых заболеваний, не связанных с радиационным фактором, смертность составляет от 4 до 6 тыс., то есть за 30 лет – от 90 до 170 тыс. смертей.

Какие дозы облучения смертельны

Существующий повсеместно естественный радиационный фон, а также некоторые медицинские процедуры приводят к тому, что каждый человек ежегодно получает в среднем эквивалентную дозу облучения от 2 до 5 миллизивертов.

Для людей, профессионально связанных с радиоактивными материалами, годовая эквивалентная доза не должна превышать 20 миллизивертов.

Летальной считается доза в 8 зивертов, а доза половинной выживаемости, при которой погибает половина облученной группы людей, составляет 4-5 зивертов.

На Чернобыльской АЭС около тысячи людей, находившихся рядом с реактором в момент катастрофы, получили дозы от 2 до 20 зивертов, что в ряде случаев оказалось смертельным.

У ликвидаторов средняя доза составила около 120 миллизивертов.

© YouTube.com/TASS

Миф 2 .

Генетические последствия аварии на ЧАЭС для человечества ужасны

По словам Арутюняна, мировая наука за 60 лет подробных научных исследований не наблюдала на человеке каких-либо генетических дефектов у потомков вследствие радиационного облучения их родителей.

Данный вывод подтверждается и результатами постоянного наблюдения как за пострадавшими в Хиросиме и Нагасаки, так и за последующим поколением.

Превышения генетических отклонений относительно среднестатистических данных по стране зафиксировано не было.

Через 20 лет после Чернобыля Международная комиссия радиологической защиты в своих рекомендациях 2007 года понизила значение гипотетических рисков практически в 10 раз.

В то же время есть и другие мнения. Согласно исследованиям доктора сельскохозяйственных наук Валерия Глазко:

После катастрофы рождаются не все, кто должен был родиться.

Преимущественно воспроизводятся менее специализированные, но обладающие более высокой устойчивостью к действию неблагоприятных факторов среды формы.

Ответ на одни и те же дозы ионизирующего облучения зависит от его новизны для популяции.

Ученый считает, что реальные последствия чернобыльской аварии для популяций человека будут доступны для анализа к 2026 году, так как поколение, попавшее под прямое воздействие аварии, только сейчас начинает обзаводиться семьями и рожать детей.

Миф 3.

Природа пострадала от аварии на атомной станции еще сильнее, чем человек

В Чернобыле произошел беспрецедентно большой выброс радионуклидов в атмосферу, на этом основании аварию на ЧАЭС считают самой тяжелой техногенной аварией в человеческой истории. На сегодняшний день почти повсеместно, за исключением наиболее загрязненных территорий, мощность дозы возвратилась к фоновому уровню.

Последствия облучения для флоры и фауны были заметны только непосредственно рядом с Чернобыльской АЭС в пределах зоны отчуждения.

Парадигма радиоэкологии такова, что если защищен человек, то окружающая среда защищена с огромным запасом, отмечает профессор Арутюнян. Если влияние на здоровье человека радиационного происшествия минимально, то его влияние на природу будет еще меньшим. Порог проявления негативных воздействий на флору и фауну в 100 раз выше, чем для человека.

Воздействие на природу после аварии наблюдалось только рядом с разрушенным энергоблоком, где доза облучения деревьев за 2 недели достигала 2000 рентген (в так называемом "рыжем лесу"). На данный момент вся природная среда даже в этом месте полностью восстановилась и даже расцвела за счет резкого уменьшения антропогенного воздействия.

Миф 4.

Переселение людей из города Припять и прилегающих территорий было плохо организовано

Эвакуация жителей 50-тысячного города была проведена быстро, утверждает Арутюнян. Несмотря на то, что по действующим тогда нормативам эвакуация была обязательной только в случае достижения дозы 750 мЗв, решение о ней было принято при прогнозируемом уровне доз меньше 250 мЗв. Что вполне соответствует сегодняшнему пониманию критериев экстренной эвакуации. Информация о том, что люди получали большие дозы радиационного облучения в ходе эвакуации, – неправда, уверен ученый.