Кураев служит. Мнение об исламе. Но апостолы создавали

"Нужно быть совсем уж лицемерным, чтобы сказать: "Нет-нет, патриарх к этому не имеет отношения"

Патриарх Кирилл подверг протодиакона Андрея Кураева - на сегодняшний день, пожалуй, главного своего публичного оппонента в церковных рядах - серьезному дисциплинарному взысканию. На строптивого миссионера наложена епитимья: он отправлен замаливать грехи в московский Новоспасский монастырь. О своем конфликте с начальством и о том, насколько светла даль, в которую ведет РПЦ ее нынешний предстоятель, Андрей Кураев размышляет в интервью «МК».

Отец Андрей, ваши и до того непростые отношения с церковным руководством перешли, похоже, на новый уровень. Как долго продлятся прописанные вам «исправительные работы»?

Поскольку для священнослужителей не существует никакого трудового или исправительного кодекса, срок в принципе может быть любым. Но пока сказано: Сорокоуст, сорок литургий.

Поскольку я не большой знаток церковных обычаев, то перед нашей встречей заглянул во всезнающую, хотя порой и ошибающуюся, Википедию. И там сказано, что «в настоящее время в православии епитимья налагается редко, и в основном на тех, кто упорствует в каком-то грехе». Верная трактовка?

Верная. Никто, правда, мне не объяснил, в чем я должен каяться. Никакой указивки я на руки не получил. Просто позвонил телефон, и голос, похожий на голос епископа, сообщил, что я должен прибыть в Новоспасский монастырь.

- Но свое объяснение этому, своя версия у вас наверняка имеется…

Да, общие причины мне более-менее понятны. Очевидно, что это наказание за мою публицистическую деятельность. Когда в 2014 году меня увольняли из Московской духовной академии, формулировка была: «За эпатажные высказывания в Интернете и масс-медиа». Хотя можно вспомнить немало церковных деятелей, которые высказывались гораздо более эпатажно.

Некоторых из этих деятелей тоже уволили. Например, вашего заклятого оппонента Всеволода Чаплина, лишившегося поста руководителя Синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества. Кстати, в связи с этим возникла версия, согласно которой церковное руководство избавляется от любых крайностей - что на либеральном, что на консервативном фланге. Правильно такое видение ситуации?

Нет. Когда меня называют либералом, я всегда спрашиваю: по каким критериям вы меня к ним причисляете? По меркам, скажем, Западной Европы я ужасный мракобес. В РПЦ есть священники, которые куда более либеральны, чем я. И есть более правые, чем Чаплин. И все они высказываются без негативных для себя последствий. Так что нет, дело не в принадлежности к какому-то политическому лагерю. Думаю, дело в эмоциональной сиюминутной реакции патриарха. В моем случае, убежден, это была реакция на текст, размещенный в моем блоге в конце декабря 2013 года. Поясню, что когда я начал писать о проблеме педофилии среди церковных иерархов, у многих церковных людей это вызвало настоящий взрыв мозга. Они не могли поверить, что такое может быть.

И тут мне приходит письмо от одного пожилого человека, не скрывающего, что он является гомосексуалистом. Этот человек писал, что ему непонятно, почему патриарх Кирилл, умнейший человек, настроен против геев, ведь его учитель, митрополит Никодим Ротов, был из «наших». Все мы, мол, знаем, что Ротов входил в «нашу» ленинградскую тусовку. Вообще это было очень интересное письмо, неординарное, человеческое. И я как человек с историческим вкусом счел, что нельзя такой текст выбрасывать на помойку. И опубликовал его.

Именно это - упоминание Никодима в таком контексте - вызвало тогда гнев патриарха. Люди из патриархии мне говорили, что это сорвало его планы по канонизации Никодима. Все уже было готово для причисления патриаршего наставника к лику святых, но эта публикация оживила старые церковные слухи. А репутация у митрополита в годы его служения, в 60–70-е, и в самом деле была настолько определенной, что в церковной среде возник «мем»: никодимов грех.

Можно предположить, что нынешнее наказание связано с последними вашими усилиями в том же направлении - со скандалом, разразившимся после того, как вы предали огласке информацию о случаях педофилии в Тобольской семинарии…

Нет, не думаю, что дело в этом. Разговоры о том, что что-то такое для меня готовится, пошли еще зимой, до тобольского скандала.

- Ходили слухи, что вас собираются вовсе лишить сана.

Не могу исключить наличия у патриархии таких планов. Вполне вероятно, сценарий был таков: отправим Кураева в монастырь, он откажется, и это будет каноническим поводом для того, чтобы лишить его сана. Но я решил не давать такого красивого повода.

- Известно, что тобольским скандалом занимается Следственный комитет. Как далеко продвинулось следствие?

Не могу сказать. Знаю только, что процессуальные действия начались в середине апреля, после того, как в Тюменское управление Следственного комитета пришло письмо, аналогичное тому, которое опубликовано у меня. Я тоже не так давно давал показания по этому делу - меня приглашали в московский офис СКР. Кое-чем я поделился со следователями, передал им некоторые материалы.

Процитирую пресс-службу Тобольской митрополии: «За 26 лет через тобольские духовные школы прошли более 1600 учащихся, и, конечно, могут найтись недоброжелатели из числа не вписавшихся в регламент учебных заведений, которые могли бы подобным образом попытаться как-то навредить и школе, и ее руководству». А вы сами уверены на сто процентов, что это не клевета, вызванная какими-то сугубо личными мотивами?

В отношении по крайней мере одного свидетельства уверен на сто процентов. Потому что этот человек не находится в конфликте ни с патриархией, ни с епархией. Более того, у него есть основания по жизни быть благодарным Димитрию Капалину (митрополит Тобольский и Тюменский, главный фигурант сексуального скандала. - «МК»). Кстати, процитированное вами заявление производит довольно странное впечатление. Епархиальные чиновники как бы заранее стелют себе соломку. Они не говорят, что свидетелей нет и быть не может. Они говорят, что бывают разные люди, и некоторые могут мстить. Значит, предполагают, что свидетели и пострадавшие есть. Вторая интересная деталь: по словам пресс-секретаря митрополии, решение, подавать или нет на Кураева в суд, будет зависеть от результатов следственных действий. То есть они не верят тем картам, которые у них на руках. Боятся, что у Кураева все же есть прикуп…

- А у Кураева есть прикуп?

Ваша борьба с сексуальными девиациями в церковных рядах и с тем, что вы впоследствии назвали «гомосексуальным лобби в РПЦ», длится уже несколько лет. Можно подвести какие-то итоги? Что удалось, в чем вы потерпели неудачу? Изменилось ли что-то за эти годы?

Ну, что изменилось... Первое: судя по полушутливым жалобам, которые я слышу от епископов, жить им стало сложнее. «Народ, - говорят, - на нас косится и нас подозревает». И это хорошо. Если клирик ни к чему такому не причастен, подозрения ему нисколько не вредят и не ограничивают его жизнь и деятельность. Если же какая-то причастность есть - пусть даже на уровне снов и мечтаний, - оно сдерживает его активность в этом направлении. И тем самым судьбы каких-то молодых людей сберегаются в чистоте. Второй плюс - то, что молодые люди и их семьи тоже предупреждены и поэтому не всем улыбкам и не всем подаркам верят. Третье - снято табу на разговор на эту тему. Пока проблема табуируется, пока о ней нельзя даже говорить, она и не может быть решена. Все это уже неплохой результат.

Никакого эпического финала эта история, понятно, не получила: всерьез никто не наказан, не изгнан. Но я и не ждал чисток. Я рассчитывал всего лишь на карьерный стоп-кран. Достаточно не продвигать по карьерной лестнице тех людей, в отношении которых имеются соответствующие подозрения. В конце концов, это ведь не относится к числу общечеловеческих прав - быть епископом. Должны быть определенные запреты на профессию. Особенно внимательно надо присматриваться к тем клирикам, которые проявляют интерес к молодежной и детской работе. Ничего этого, к сожалению, нет. Реакция скорее даже обратна ожидаемой: мощным потоком на повышение идут люди с репутацией не то сомнительной, не то несомненной.

По версии исследователя Николая Митрохина, гомосексуализм в церкви - это не отклонение от нормы, а, собственно, сама норма: «На практике для гомосексуалов РПЦ - это довольно открытый и дружелюбный мир». Молодой человек с нестандартной ориентацией, отвергаемый сверстниками, «находит теплый прием в храме» и быстро начинает делать здесь карьеру. Как вам такой взгляд?

Правда тут в том, что в Средние века и Новое время монастыри как католиков, так и православных были настоящим убежищем для гомосексуалистов. Тогда были приняты ранние браки, и безбрачный человек в миру был слишком странен. Монастырь давал таким людям укрытие: сделай вид, что любишь Христа, уйди в монастырь, и там ты сможешь встретить себе подобных. Церковь предлагала гомосексуалистам отказаться от того, что для них не имело ценности, - гетеросексуального брака, а взамен предоставляла уважаемый образ жизни, доступ к деньгам и карьере. Что еще надо?..

- Получается, что вы и впрямь подрываете устои.

Одно дело - дать человеку убежище, и совсем другое - власть над собой. Это, согласитесь, не одно и то же. Хочу подчеркнуть, что с точки зрения современного права домогательство начальствующего лица к подчиненному - это преступление независимо от пола и возраста жертвы. Они могут быть ровесниками, подчиненный может быть даже старше своего начальника, но использование власти для удовлетворения своей похоти - преступление в любом случае.

В фокусе вашего внимания находятся, однако, не только случаи, выходящие за рамки закона, но и содомский грех как таковой, с точки зрения светской морали и светского права нынче вполне допустимый. Как говорил классик, нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. Может быть, вы все-таки чересчур строги к коллегам по корпорации?

Что мешает этим людям создать свою педерастическую церковь? Пусть создают. Пусть у них будет своя паства, будут встречи убежденных и по-своему честных людей. А я со своей стороны обещаю не рисовать никаких гадостей на стенах их собраний. Я за свободу совести, но мне не нравится ложь. Конечно, никто не бывает ежеминутно правдив. Но не надо делать ложь системой и ключом к карьерному лифту.

Епископ Тихон Шевкунов, называя вас своим другом и признавая наличие той проблемы, по поводу который вы бьете в набат, тем не менее категорически не согласен с избранными вами методами. По его словам, вам следовало не писать в блогах, а обратиться к патриарху, попытаться встретиться с ним. Что вы могли бы возразить на это? Вы писали Кириллу, пытались с ним встретиться, объясниться?

Начнем с того, что патриарх очень надежно изолирован от тех, с кем он не желает встречаться. Когда он однажды в престольный праздник приехал служить в мой храм (храм Архангела Михаила в Тропареве, Москва. - «МК»), было категорическое требование протокола: меня там быть не должно. Так что к патриарху не прорваться. Второе: если Святейший захочет встретиться со мной, формально или неформально, проблем нет - один звонок, и я, естественно, явлюсь туда, куда скажут. Третье: я более-менее представляю, что могу услышать от патриарха, а он представляет, что может услышать от меня.

Если кто-то думает, что я скажу: «Ваше Святейшество, я знаю, как спасти Русскую церковь, дайте мне пять минут», - то он сильно ошибается. Я не настолько сумасшедший, у меня нет никакой идеи-фикс. И нет никаких тайных планов: что думаю, то и пишу. По моей информации, патриарх и сам читает мой блог, и регулярно получает доклады о моих «эпатажных» заявлениях. Кроме того, убежден, что о жизни своих епископов он знает намного больше, чем я. Мне известно, на стол ему кладут в том числе и видеозаписи некоторых развлечений.

- Людей, похожих...

Людей, похожих на епископов. Поэтому повторяю: ничего неизвестного патриарху про его «гвардейцев» я сообщить не могу.

А ведь в момент избрания Кирилла вы считались членом его команды. Какая кошка пробежала между вами? Можно припомнить какую-то ситуацию, какой-то момент истины, после которого ваши пути стали расходиться?

Они на самом деле никогда не сливались. Действительно, после смерти патриарха Алексия я опубликовал большую статью, где объяснял, почему считаю избрание Кирилла лучшим для нашей церкви исходом патриарших выборов. Вскоре после этого Кирилл, тогда еще митрополит, захотел встретиться со мной. Он начал беседу с фразы: «Отец Андрей, я благодарю вас за то, что вы меня защищаете». Я: «Владыка, я не вас защищаю. Защищая вас, я просто защищаю себя. Потому что при иных раскладах та миссионерская работа, которой я живу, скорее всего, окажется прикрытой». После секундной паузы местоблюститель отреагировал: «Это единственно правильная позиция». На участие в дележе портфелей я тогда совсем не рассчитывал, и мои ожидания вполне оправдались. Более того, вскоре после избрания Кирилла меня отправили в длительную командировку в Абхазию. Знающие люди сказали мне, что это форма вежливой ссылки.

Нет-нет. Дело не в обиде. Просто патриарху нужны люди, которых он, образно говоря, вскормил своей грудью. А я слишком взрослый. Он понял, что меня поздно «усыновлять». Что же касается моего разочарования в Кирилле как в патриархе, то могу даже назвать точную дату, когда это произошло: 23 мая 2009 года. На этот день, к моей радости, была анонсирована первая в истории встреча патриарха со светской молодежью. Первым шоком стало оцепление вокруг спорткомплекса «Измайлово», где проходила встреча. Пройти можно было только по пригласительному, которого у меня не было. В конце концов, проходившие потоком ребята меня чуть ли не силой протолкнули. Сказали охранникам: «Вы что, не понимаете, это же Андрей Кураев!» Но большой группе людей, прихожан, которые тоже хотели увидеть своего нового пастыря вблизи, попасть внутрь так и не удалось.

Второй шок - состав участников встречи. Огромный зал был набит не православной молодежью, а согнанными по разнарядке студентами вузов, в первую очередь - расположенного поблизости Университета физкультуры и спорта. То есть тех, кому был интересен патриарх, не пустили, а тех, кому неинтересен, - пригнали. Далее: выяснилось, что никакой «самодеятельности» не будет. Список вопросов составлен заранее, заранее распределены роли - кто когда к какому микрофону подходит и какую реплику озвучивает. Мне все это было непонятно. Я знал нового патриарха как умного человека, способного на импровизацию и живой диалог. Но у меня сложилось впечатление, что он боится разговора с паствой. И, значит, при его правлении диалога с обществом не будет. А это плохо: один человек, каким бы умным он ни был, такую ношу не потянет. В общем, я был тогда сильно разочарован. Надежды, которые я возлагал на патриаршество Кирилла, рухнули.

Та публикация в вашем блоге, в которой говорилось о нетрадиционной сексуальной ориентации духовного учителя патриарха и которая, как вы говорите, стала причиной вашего увольнения из духовной академии, была воспринята некоторыми как намек на то, что яблоко от яблони упало недалеко, что патриарх - тоже из «этих». Вы сами тогда решительно отвергли такую интерпретацию. Сегодня вы придерживаетесь той же точки зрения?

Да, той же. Но «голубое» лобби в церкви - это не только гомосексуалисты. Это и те «нормальные» иерархи, которые знают правду и, несмотря на это, поддерживают статус-кво. Или даже усугубляют течение болезни. Они прячут под сукно жалобы, гасят расследования, дают хорошие рекомендации и просто забывают про церковные законы в «неудобных случаях». Ложно понятое «спокойствие» они понимают как высшее церковное благо. Поскольку юность патриарха прошла в никодимовском кружке, полагаю, ему хорошо известны особенности поведения людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Оттого, видимо, такие люди не вызывают у него брезгливости.

- То есть во главе «голубого» лобби стоит...

У нас в церкви только один человек решает, кто станет епископом, а кто нет. И при этом я вижу, что люди с отчетливым «голубым» шлейфом косяком взлетают ввысь. Даже те, кто был подстрелен при Алексии, вновь встают на крыло. Простите, но нужно быть совсем уж лицемерным идиотом, чтобы сказать: «Нет-нет, патриарх к этому не имеет отношения». Это его решения, его выбор. Однажды мне сказали так: «Отец Андрей, пойми, ты поставил патриарха перед выбором: один заштатный протодиакон или сорок гомоепископов? Если он их выгонит, они организуют альтернативную церковь, а это раскол. История Кириллу этого не простит. Поэтому он выбрал их». Но не думаю, что это исчерпывающее объяснение. Главную роль, на мой взгляд, играет то обстоятельство, что такими людьми значительно проще управлять. Когда на человека имеется компромат, любую попытку сопротивления легко подавить. Достаточно сказать: «Ты что, забыл про свои приключения?..»

Тема «голубого» лобби, надо заметить, далеко не единственный повод для ваших разногласий с церковным руководством...

- «Голубая» тема - это не то, что меня вдохновляет и представляет для меня большой интерес. Публикации об этом я считаю своей, если хотите, общественной нагрузкой. И даже миссионерством. Ведь мало прийти в церковь - надо уметь выжить в ней, остаться. А розовые очки имеют привычку разбиваться стеклами внутрь, раня глаза. Я же говорю: можно оставаться в церкви даже после того, как ее лубочный имидж полинял. И никому нельзя сдавать свою совесть и голову на безответственное хранение. Люди, смотрите сами. У вас есть свои глаза, своя голова на плечах. Попробуйте не только умиляться. Не будете очарованы - избежите разочарования.

Но сегодня меня занимают более важные вопросы. Что такое, скажем, Нагорная проповедь Христа: красивые слова, годные лишь на то, чтобы заключить их в рамочку и повесить на стенку, или указание, как должны жить христиане? Как поступать с обидевшими вас? На мой взгляд, церковное руководство, начиная с истории с Pussy Riot, дает на этот счет ясное указание: надо мстить и давить. Моя позиция тоже известна. Кстати, Берл Лазар, главный раввин России, недавно чуть ли не буквально меня процитировал. Его спросили, что бы он сделал, если бы к нему в синагогу заскочили Pussy Riot и начали танцевать. Он ответил, что сводил бы их в столовую, угостил гефилте-фиш и поговорил с ними. Я, если помните, говорил пять лет назад, что накормил бы этих девах блинами. Почему эту нормальную христианскую реакцию я слышу из уст главного раввина, а не из уст главного попа? Именно это оскорбляет меня, мои религиозные чувства.

Еще один важный вопрос, тоже богословского уровня: что такое церковь? Мы раз за разом видим, как это понятие отождествляется с узким кругом высших церковных чиновников. То есть церковь - это члены Синода? Но в семинарии меня учили иначе. Отождествлять мнение церкви и мнение патриарха - это, простите, больше, чем папизм. Вы заметили, кстати, как мало стало священников на наших телевизионных ток-шоу? Их там сегодня практически нет, потому что весной 2012 года, во время трапезы после службы в храме Христа Спасителя, патриарх заявил, что священникам не стоит появляться на ток-шоу. Это, мол, не наш формат.

Журналисты бросились ко мне: «Отец Андрей, вы не будете больше ходить на ток-шоу?» Я взял паузу и позвонил одному знакомому католическому священнику: «Поясните, если папа на каком-то обеде скажет, что священники, по его мнению, должны делать то-то и то-то или, напротив, чего-то не делать, это будет обязательным к исполнению для католического клира?» Его ответ был: «Конечно, нет! Это просто частное мнение частного лица».

- А как же догмат о непогрешимости папы?

Догмат о непогрешимости на самом деле является ограничителем папского произвола. Папское мнение авторитетно лишь при двух условиях: если он говорит о проблемах веры и морали и если говорит ex cathedra, в официальной форме. За весь XX век такое было лишь дважды. Заобеденные размышления папы о телевидении, политике, спорте и тому подобных вещах - не более чем его личная точка зрения. В общем, как говорит один мой знакомый католик: «Опасайтесь несертифицированного папизма!» А у нас сегодня этот «несертифицированный папизм», на мой взгляд, цветет и пахнет. И я считаю, что это мое церковное послушание, послушание Церкви Христовой: пищать, что я с этим не согласен. На такую мутацию моей родной церкви я не подписывался, принимая в ней крещение 35 лет назад…

Трудно найти сегодня тему, где ваши взгляды совпадали бы с позицией патриархии. Дело Pussy Riot и дело «ловца покемонов» Соколовского, передача Исаакиевского собора и запрещение «Свидетелей Иеговы» - во всех этих и многих случаях вы резко критикуете политику патриарха и, соответственно, то, как она меняет лицо РПЦ. Как бы вы сами, кстати, определили характер этой трансформации? Что происходит с Русской православной церковью?

Церковь - многомиллионный организм, и в ней одновременно много чего происходит. И доброго, и печального. Но если говорить конкретно о церковном аппарате, то тут диагноз требует латыни: ohuentus banalis. Упоение властью, деньгами, безнаказанностью, подмена реальности риторикой и отчетами.

- Тренд задается патриархом либо его, как говорится, играет свита?

Еще несколько лет назад я спрашивал людей, близких к патриарху: «Скажите, а остался ли еще в его окружении человек, который может сказать три страшных слова: нет, Ваше Святейшество?» Мне ответили: «Нет, таких людей уже не осталось». Но система без дискуссии и без обратной связи - это, мягко говоря, рискованный проект.

Помнится, Всеволод Чаплин после своего увольнения предрек скорую смену власти в патриархии: долго, мол, Кирилл не продержится. У вас другие предчувствия?

Конечно, усталость духовенства, в том числе и высшего, от патриарха Кирилла очень высока. Особенно у тех, кто находится рядом с ним. Я смотрю со стороны, совсем со стороны, - и все равно порой, что называется, офигеваю. Но, я считаю, у смены власти в патриархии может быть лишь одна причина - желание Владимира Владимировича Путина. В самой церкви нет реальных механизмов, которые могли к этому привести. Точнее, механизмы есть, но они могут быть приведены в действие лишь извне, из Кремля. А это такие сферы, которые для меня непрозрачны. Впрочем, могу сказать: если это произойдет, то причина не будет тайной. Это может случиться в тот момент, когда (и если) приближенные к первому лицу государства социологи сообщат ему, что имидж патриарха тянет вниз и личный рейтинг президента. В этом случае, думаю, меры будут приняты незамедлительно.

- Неужели «вертикали» насколько срослись, что светская власть может вот так запросто сменить церковную?

Как говорит в таких случаях сам патриарх, «это дело одного ужина». Речь, упаси Бог, не идет об отравлении или чем-то подобном. Просто если Путин сделает ему соответствующее предложение, он не сможет от него отказаться и послушно скажет: «Я устал, я ухожу». Кстати, из разных уст и уже не первый год я слышу, что у президента нет особой любви к патриарху. Личные отношения прохладны. Но в делах сегодня это не проявляется. Кроме, может быть, случая с Исаакием. Некоторые мои компетентные собеседники говорят, что эта история - как и история с «пуськами» - специально раскручивается провластными политтехнологами, чтобы канализировать протест, отвести его в сторону от главной «плотины». Ну и заодно показать, кто в доме хозяин: в стране должен быть лишь один национальный лидер - второй не нужен.

- Задумывались ли вы когда-нибудь о «смене юрисдикции» - переходе в другую церковь или даже иную конфессию?

Мне неоднократно приходили предложения «сменить прописку». Но нет, не дождетесь. Я не мальчик, чтобы верить в синюю птицу, в то, что где-то существует чистое небесное православие, в котором нет наших проблем. Это не так. Все, как говорится, украдено до нас. Все буратинки выструганы из кривой осинки.

- Надеетесь, что что-то изменится здесь?

Бог есть, а значит, есть и право на надежду. Но понятно, что произойдет это не при нынешнем патриархе. Когда меня спрашивают, что буду делать, если меня лишат сана, я отвечаю, что запишусь в фитнес-клуб. Чтобы дожить до следующего патриарха и подать апелляцию.

Времена нынче горячие, отец Андрей. Тех, кто плывет против течения, нынче сплошь и рядом метят зеленкой, и это еще, пожалуй, самый гуманный вариант расплаты за «непослушание». А для вас актуальна сегодня тема безопасности?

Угрозы я слышу часто. Ко мне в блог постоянно заходят люди, которые делятся своими мечтами о том, как бы они хотели «начистить мне морду» или устроить что-то посерьезнее. А какое-то время назад знакомые фээсбэшники сообщили мне, что я уже настолько достал некоторых товарищей из гей-лобби, что они готовы сброситься и нанять киллера. Речь идет не о самих гомоепископах, а о людях второго плана, которые к этим иерархам приближены. Они тоже желают возвышения, но считают, что мои публикации повредили их карьере и что я должен за это понести наказание.

- Ну и какие мысли у вас рождает эта информация?

Я в Бога верю.

- Делай, что должно, и будь, что будет?..

Знаете, в последнее время я часто вспоминаю анекдот из жизни Рублевки. Представьте себе Рублевское шоссе: дорогущие новые дома, чередующиеся с хибарами старых жителей, которых еще не успели оттуда выгнать… И одна бабушка-старожилка пробует перейти дорогу. Это ей, увы, не удается: старушку сбивает какой-то крутой «Мерседес». Ну а дальше начинается «гармошка»: в «Мерседес» врезается «Ламборджини», в «Ламборджини» - «Мазерати», в «Мазерати» - «Феррари», в «Феррари» - «Роллс-Ройс»… Из «Роллс-Ройса» выходит новый русский, закуривает сигаретку, смотрит на эту груду искореженного дорогущего железа и говорит: «Да, красиво бабка ушла…»

Сомнительная вообще-то красота... Довольно многие наши сограждане, испытывающие проблемы с безопасностью, решают их путем уезда из страны. Например, в ту же любимую вами Прагу. Не рассматриваете такой вариант?

Нет, не рассматриваю. Мне очень дороги слова Евтушенко: «Дай Бог поменьше рваных ран, когда идет большая драка. Дай Бог побольше разных стран, не потеряв своей, однако…» Мы подошли, между прочим, к теме моей мечты. Моя мечта - собрать и издать антологию «Молитвы советских атеистов».

- Отразился ли, кстати, ваш конфликт с патриархией на вашей писательской деятельности? Книги издаются?

Книги издаются, но уже не церковными издательствами. Ничего страшного: спрос есть. Важно понимать, что у меня нет личной обиды на патриарха, мне он ничем не навредил. Я это уже говорил и повторю вновь: патриарх три года назад сделал мне роскошный подарок - подарил свободу. Свободу совести. Не говоря уже о свободном времени. За вычетом, правда, этого Сорокоуста. За церковь, да, очень обидно. Обидно за то, что мы общими усилиями сделали с Евангелием. Как писал Губерман, «есть люди, их ужасно много, чьи жизни преданы тому, чтоб обосрать идею Бога своим служением Ему».

Один из авторов XIX века - кажется, Кьеркегор - сказал очень верную мысль: в прошлые столетья христианство бывало разным - бывало любящим, бывало героическим, бывало гонящим, бывало страшным. Но только нашему времени удалось сделать христианство скучным. Я не хочу солидаризоваться со скукой.

- Да, без вас Русская православная церковь была бы, конечно, намного более скучной.

Поэтому и говорю: именно в своем «колючем» статусе я нужен официальной церкви. По-хорошему патриархия вообще должна приставить ко мне охрану и сдувать пылинки. В каком-то смысле я сегодня - их ходячая реклама. Потому что в ответ на умножающиеся обвинения в том, что патриархия деградировала до уровня тоталитарной секты, можно показать на меня пальцем и сказать: «Да вы что? Вон Кураев - он себе такое позволяет… Но патриарх его не трогает!»

Диакона Андрея Кураева считают чуть ли не главным пиарщиком Русской Православной Церкви. В интервью, которое он дал 66.ru, - 2559 слов. По интернет-меркам текст большой, но его стоит дочитать до конца.

Несмотря на то, что Россия — светское государство, власти духовные, а именно православные деятели, все чаще вмешиваются в повседневную жизнь общества. Большинство таких вмешательств обществу, мягко говоря, непонятны. Частью же вызывают открытое недовольство или усмешку. Чего стоят одни только планы по строительству 300 храмов в Екатеринбурге, «моральный» дресс-код для женщин или предложение протоиерея Всеволода Чаплина по объединению скинхедов в народные дружины.

Наш собеседник, отец Андрей Кураев, не самый компромиссный спикер от православного духовенства. Напротив, он резок, называет вещи своими именами, и его идеи по решению общественных проблем вызывают много споров как внутри, так и вне Церкви. Он сильный оратор, говорит аргументированно, не брызжа слюной «праведного гнева». О зреющем расколе в Церкви, православной экспансии, сатанинской ненависти, межнациональных конфликтах, разобщенности русских, «подлецах в рясах», силе и правде.

— Вы один из немногих «мирских» представителей Церкви, тех, кто часто контактирует с обществом. Однако назвать вас харизматичным человеком нельзя. Минимум эмоций, акцентов, звучных интонаций и прочих воодушевляющих приемов. Почему у Русской православной церкви нет дружины харизматичных священников, которые могли бы зажигать народ, вести его за собой?

— В православной традиции принято минимизировать наше давление на человека. Поэтому церковная музыка не должна быть оперной, выставляющей напоказ эмоции и провоцирующей их. Церковное чтение должно быть бесстрастным — чтобы сиюминутное настроение чтеца не навязывалось всем остальным. Икона несет смыслы, а не щекотку для подсознания. Это касается и проповеди. В ней не должно быть искусственной экзальтации.

— У нас в Екатеринбурге, пожалуй, нет священников, которые могли бы пламенно проповедовать и служить примером.

— Это разные вещи. Чтобы быть примером, не нужно бежать впереди паровоза и быть самым современным. Например, молодому человеку интересно посмотреть разные стили жизни, разные переживания самого себя. Православный монах может ни сном, ни духом не знать о компьютерных технологиях, может быть не зарегистрирован ни в одной модной социальной сети, но при этом быть интересен. И, быть может, этот монах состоялся как человек именно потому, что он не был заполнен шумовым фоном.

— Может, если бы были люди, способные на понятных примерах и сравнениях объяснять, почему Церковь сейчас действует именно так, было бы меньше противников ее действий. Недавно епархия в Екатеринбурге объявляла, что будет 300 церквей, и это вызвало волну негодования. Горожане выходят на митинги. Ответных митингов православных горожан нет.

— Церковных контр-митингов нет потому, что мы не хотим устраивать бои стенка на стенку. Я не знаю вашего города и не могу сказать, сколько в самом деле нужно ему храмов, чтобы и в новостройках они были «в шаговой доступности». Уверен, что при дотошной инвентаризации окажется много заброшенных земель и зданий.

— Но говорят о другом. О том, что существует в центре площадка с фонтаном, где люди много лет отдыхают. Одни пьют пиво, другие назначают свидания, третьи катаются на скейтах... И вдруг там должен появиться храм.

— В одном таком спорном месте я был. Зона отдыха? Но это загазованная обочина оживленнейшей улицы. Фонтан там самый банальный. Если такими артефактами вы считаете возможным гордиться и за них цепляться — то становится просто стыдно за ваш город. Впрочем, проект собора предполагает сохранение фонтана при восстановленном храме. Сравнивать скейты с храмом неинтересно. Те, для кого интересы скейтборда важнее храма... ну как бы помягче сказать... Они еще не вполне выросли... Если же наличие храма помешает пить пиво — так это вообще прекрасно!

— Вы не думаете, что, если бы был диалог и со стороны Церкви выступал бы хороший оратор, этого негатива удалось бы избежать?

— Может быть. Хотя в ряде случаев я вижу, что некоторые сообщества диалога никак не желают. Им по нраву жанр троллинга.

— А как вы объясните такой факт: как только журналист выкладывает заметку (любую!) про взаимоотношения Церкви и общества в интернет, она собирает максимум комментариев? И большинство из них сводятся к тому, что «попы обнаглели» или «сколько можно вообще».

— Тут я вижу два варианта. Первый — это атеистически озабоченные интернет-дежурные, которые собирают группы. Второе объяснение — это неорганизованная, спонтанная и, выходит, просто сатанинская ненависть. «Сатанинская ненависть» — это зло ради зла. Без мотивации. Когда скончался патриарх Алексий II, в интернете появлялись очень странные комментарии. Скончался пожилой человек. Вы его не знали. Лично вам он никакого зла не сделал. Количество ваших доз и оргий он не уменьшил. Почему же надо улюлюкать ему вслед?

— Вы говорили, что сейчас страна разобщена и каждый человек стремится к уединению. Как это можно объяснить? У меня такое ощущение, что общество сейчас настолько озабочено конкуренцией, что диалог воспринимается проявлением слабости.

— Лет 15 назад у меня была интересная беседа с Сергеем Бодровым, автором фильма «Брат». Я ему сказал, что считаю его фильм вредным. Вообще в 90-х годах было два гениально вредных продукта: это фильмы «Брат» и сериал «Бригада». Оба фильма сделаны великолепно, прекрасный подбор актеров, режиссура, но именно поэтому они и ядовиты. Они несут голливудскую идеологию: «стреляй — или проиграешь». Но эта голливудщина переведена на язык русских реалий, и русские мальчишки это впитывают и берут за образец. Бодров же мне ответил: «Мы исходили из того, что у современного подростка нет вообще никаких нравственных ценностей. Представьте, что вы пришли к племени каннибалов и начали им рассказывать Нагорную проповедь Христа. Да прежде чем вы скажете «аминь», вас поджарят. Поэтому начать разговор надо с азбуки. С пробуждения самого элементарного чувства семейной или племенной солидарности. Если ты хочешь ненавидеть евреев, черножопых, хохлов, армяшек (в фильме большой перечень объектов ненависти) — твое дело. Но у Данилы есть брат. Он подонок и предатель, но он твой брат, Данила, и потому ты не должен его предавать, даже в ответ». Во многом Сергей прав. Россию поразила предельная атомизация. Распались элементарные человеческие связи и отношения солидарности.

Атомизация заметна даже в церковной жизни — несмотря на то, что корень слова religare означает «связь». Обратите внимание, как люди, независимо от возраста и социального статуса, зайдя в православный храм, ищут самое темное местечко...

— Ну, тут-то наверняка дело в другом. В храмах вообще мрачновато и люди... печальные какие-то.

— Может быть. По пальцам можно перечислить приходы, где люди радуются друг другу, разрешают себе улыбаться. Это глубочайшая проблема православной жизни. У людей, которые входят в церковную жизнь, будто атрофируются мышцы лица и усваивается какая-то псевдопокаянная унылая гримаса. Впечатление, будто наши прихожане одалживают глаза у бассет-хаунда — собаки с вечно грустными глазами. Смотришь даже на семинариста какого-нибудь и думаешь: «Ёлки-палки, ну откуда у парня такая еврейская грусть?»

Но я о чем? Разобщенность повсеместна, она и в церкви тоже есть. Встречаются на улице два священника, им бы порадоваться друг другу, но нет. И в Москве, и в Екатеринбурге я вижу, как идет по улице монах или священник — и даже движения головой, никакого приветствия нет. Разобщенность — наша главная проблема.

— В том числе и в конфликтных ситуациях на национальной почве?

— Да. Вот вам еще одно доказательство: статистика. Просто несопоставимое количество потерь кавказцев и русских, потому что русские не вступаются за своего, даже на улице.

— В Екатеринбурге был громкий случай. В центре города таджик, чеченец и узбек с криками «ты русский!» хватали людей и запинывали их. И никто не вступался. Сейчас встает вопрос о том, что русских притесняют, а другие народы чувствуют здесь себя вольготно.

— Я об этом и говорю. В Америке черный расизм уже больше белого. Под улюлюкания в адрес расизма белого Америка перешла к расизму черному. В случае с Северным Кавказом очевидна разница наших культурных сценариев: у нас в разных местах проходит граница разрешенной агрессии. У нас на обидное слово принято отвечать словом. Эти же сразу тянутся к ножу или пистолету. В случае с дагестанцем Мирзаевым, убившим русского парня в Москве ударом кулака, — его кулак может быть приравнен к автомату (он чемпион мира по боям без правил). Перевоспитать придется или их, или нас. Перевоспитать нашу молодежь, чтобы она не несла катастрофические потери при «случайных» контактах с нашими «соотечественниками» можно, только если разрешить свободное хождение оружия. Еще несколько лет такого беспредела — и эти мачо с Кавказа приучат наших выживших парней любое предполагаемое общение с ними начинать с предупредительного выстрела.

— Как вы считаете, у нас возможна массовая нетерпимость?

— Есть массовое презрение к России молодых горцев, спустившихся на наши равнины как на территорию свободной охоты. Есть ответная реакция до сей поры всегда терпимого русского населения. Но еще нет чувства самосохранения и инстинкта самоорганизации у русского населения. А на любые попытки его проявления государственная власть реагирует крайне жестко и просто несправедливо.

— Но все же русские не племя каннибалов. Нам можно говорить про «аминь». Церковь готова разговаривать с людьми на понятном языке, о понятных проблемах? О системе ценностей, о том, что хорошо и плохо сейчас?

— Кто-то из нас может убедительно об этом говорить, кто-то нет. Кто-то говорит правильно, но своей жизнью разрушает сказанное. Кто-то говорить красиво не умеет, но своей жизнью и глазами дает добрый пример...

Но независимо от наших талантов или бесталанности, представление об иерархии ценностей должно быть.
Это касается не только философов, но и обычных людей. Смотрите — в городах, где кончается тайга и начинается тундра, есть очевидная нехватка кислорода. Я с огромным уважением отношусь к человеку, который едет туда работать вахтовым методом, вкалывает в тяжелейших условиях и посылает деньги семье. Но к нему же я отнесусь хуже, если он перетащит детей к себе — туда, где нет в достатке ни солнца, ни кислорода. Ради содержания детей рисковать их же здоровьем? Где тут логика и какая тут система ценностей?

— Вы можете сказать, что Церковь ведет активную воспитательную работу? Или по крайней мере пытается это делать?

— Церковь, конечно, пробует менять людей...

— Через уроки религиозного воспитания?

— И через них тоже. В Свердловской области уже второй год идет курс «Основы религиозных культур и светской этики». Принцип этого курса, в рамках которого четвероклассники могут избрать и модуль «Основ православной культуры», гласит: познавай свое, не критикуя чужое. Отзывы педагогов и родителей положительные. Но в Асбесте Свердловской области был интересный случай. После полугода преподавания этого предмета треть родителей, которые отдали детей на уроки православной культуры, и половина родителей, которые отдали детей на курс «Мировых религиозных культур», перевели их на урок светской этики. Я спрашивал, почему так? А мне ответили, что это город рабочих... Понимаете, любой отец знает, что придет время — и он не сможет помогать ребенку делать домашнее задание. В своей профессии я могу быть профессором, но вот чем синус отличается от косинуса, я уже лет тридцать как не помню. И все же мы, отцы, надеемся, что раньше 7 класса познания детей не перерастут остатки наших собственных школьных знаний. И уж точно мы убеждены, что мы умнее своих пятиклассников. И вдруг 4-классник ставит отцу такие вопросы из мира истории религий, на которые отец, потомственный комсомолец, не может ему ответить. И тут родительское тщеславие не выдерживает: чтобы не выглядеть в глазах своего ребенка неучем, лучше перевести его на банальную «светскую этику», там как-нибудь по понятиям разберемся.

— Cо школьниками дело идет, а со взрослым населением? Или что? Уже поздно? Старого пса новым фокусам...

— Нет, почему. Патриарх Кирилл, например, ратует за то, чтобы православные приходы стали общинами. Чтобы люди стали замечать друг друга и помогать друг другу. Но для этого в каждом приходе должны вести социальную работу, работать с молодежью и другими «категориями граждан». Церковь должна обрести человеческое лицо и этим лицом станет не только настоятель, спрятавшийся за иконостасом, но и вот эти социально-церковные работники.

— Чтобы создать такой приход, наверняка нужен яркий священник такого неадминистративного склада. Как минимум — красноречивый и убедительный. Максимум — духовно богатый, «свой» для простых людей и обладающий педагогическим талантом...

— В том-то и дело, что хотелось бы, чтобы мы научились работать без ярких личностей. Собственно, в этом суть создания любого ноу-хау: нужна такая модель работы, чтобы по ней мог трудиться любой профессионал, а не только гений. Лекарства должны действовать независимо от того, лечит ли тебя гениальный академик или обычный врач из районной поликлиники. Машина должна быть надежной и управляемой, чтобы не только Шумахер мог ею пользоваться. Учебники должны быть такими, чтобы вполне серенькая «Мариванна» могла по нему что-то дать ребенку.

— Это как в бизнесе, да? Мечта любого предпринимателя — сделать такую компанию, в которой даже не самый выдающийся человек мог выдавать стабильный результат.

— Да.

— Вы думаете, что сейчас то самое время, когда Церкви надо исключить харизматиков и сделать ставку на обыкновенных «менеджеров среднего звена»?

— Почему исключить? Всем свое место. Для начала нужно, чтобы харизматики перестали восприниматься как белые вороны в своей собственной, церковной среде. В том числе социально активные священники. Чтобы церковное сознание перестало воспринимать их как мутантов.

— Самый яркий мутант — это Иван Охлобыстин, и я понимаю, что внутри Церкви он нормально воспринимался, да и вовне.

— У него еще не было возможности создать какую-то общину, приход. И не было возможности воспитать учеников.

— Тем не менее, он говорит правильные вещи. И я думаю, радиус поражения Охлобыстина гораздо выше, чем у высокопоставленного священника с большим приходом.

— Речь о том, чтобы священник, который из храма идет в больницу, а оттуда в детский дом, за собой туда же повел прихожан. А этого нет. Но Иван Охлобыстин тут ни при чем. Церкви сейчас нужно, чтобы хотя бы в поповской среде стало понятно, что труд священника — это не только молитва в алтаре, что он должен быть организатором не только молитвы своих прихожан, но и их социальной работы.

— У вас разве нет какого-то плана, должностных инструкций? Мол, если ты настоятель прихода, то ты должен это, другое, пятое и десятое?

— Новый патриарх пробует это ввести. И наталкивается на тотальное, глухое сопротивление. Просто потому, что священникам непонятно, что и как надо делать. Советская власть создала идеальные условия жизни священников и этим развратила их. Два часа постоял в алтаре под красивое пение хора, сказал пару фраз не-от-мира-сего, денежку забрал — и домой. Ни за что не отвечаешь — ни за ремонт храма, ни за его посещаемость. Городские храмы в советские времена были посещаемы (ибо их было слишком мало), было много треб. Священники получали хороший доход при условии, что дальше требника они ничего не говорят. Часть представлений о том, что именно так себя священник и должен вести, дожила до наших дней. Именно эти стереотипы и ломает патриарх Кирилл.

— То есть церковь с «человеческим лицом» может стать основой раскола в рядах служителей?

— Поводом для раскола может быть что угодно. Кому-то не нравятся паспорта, кому-то невраждебные слова патриарха по отношению к другим религиям.

— И все же. Чтобы человека слушали, он должен обладать авторитетом. Если разговор о грехах, то говорящий должен быть непогрешим — как минимум. А у нас то там святой отец мальчиков пользовал, то здесь прикупил восьмую гоночную машину...

— Про восьмую гоночную машину вы соврали. Такого не было. А про иное... Люди разные. И в миру, и в церкви. Помните детские шарики, на которых были рисунки, зайчики там всякие. И вот чем больше дуешь этот шарик, тем отчетливей морда зайчика превращается в свинскую. Вот так и язвочки, которые всегда есть в любом животном организме, растут по мере его роста и становятся более заметными. Церковь в целом не стала хуже. Но количество подонков в церкви стало больше — как и количество добрых людей в ней же. И пропорция прежняя. Число подлецов в рясах стабильное, по Евангелию, каждый 12-й. Со времен Иуды ничего не изменилось. К концу советской истории в России было 1500 приходов, сейчас 20 000. Ну вот в такой же пропорции, наверно, выросло количество разнствующих людей в церкви.

Надо знать про эти различия и потому надо вглядываться в священников и выбирать среди них — кому открывать душу. Сложность еще и в том, что добрый христианин должен еще и прятать эту свою добротность, а не выставлять напоказ. Пресса же не склонна рассматривать доброту, тем более скрываемую, ее интересуют пороки — явные, тайные и даже кажущиеся. Как говорил Киселев в бытность гендиректором «НТВ», «поезда, которые приходят по расписанию, никого не интересуют». Церковь в современных массмедиа похожа на человека-невидимку из романа Герберта Уэлса. Его поймали по грязи, которая зримо липла к его невидимым подошвам. Батюшка, который спокойно молится, никому не интересен. А если попа пьяного в казино видели, то...

— И как вот к такому идти, исповедоваться, например?

— К такому — никак. Надо искать, и найдется тот, которому вы сможете открыться. У меня был случай. Когда я из аспирантуры уходил в семинарию, женщина, доктор философских наук, очень тонкий и ранимый человек, сказала мне: «Я ездила на исповедь в Лавру... А батюшка спросил только одно: Изменяешь ли мужу?» Представляете? Человек думал, что сейчас расскажет о боли своей души, о поисках Бога, а в ответ — «Изменяла ли мужу?» Поэтому духовника надо выбирать, как жену: присматривались мы к разным девочкам, но выбрали себе одну.

— Вы бы хотели что-то сейчас сказать аудитории нашего портала, простым горожанам?

— Я бы хотел, чтобы Екатеринбург поддержал Ройзмана.

Диакон Андрей Вячеславович Кураев – священнослужитель, философ, богослов и общественный деятель, он оппозиционно настроен ко многим инициативам РПЦ, за что получил негласное прозвище «либерала от РПЦ». Он придерживается позиции о необходимости просветительской деятельности среди молодежи, также известен как разоблачитель гомосексуализма среди священников РПЦ.

Детство и юношеские годы

Будущий религиозный деятель родился 15 февраля 1963 года в Москве, семье убежденных атеистов. Отец, Вячеслав Иванович, известный советский ученый-философ, был личным помощником академика Петра Федосеева, видного идеолога КПСС. Мать, Вера Трофимовна, преподавала материальную диалектику в АН СССР.

Мальчику с ранних лет внушалось, что бога не существует, а жизнь на земле возникла согласно общепринятой теории Дарвина. Андрюша рос обычным советским школьником, хорошо учился, много читал, был редактором стенгазеты «Атеист» и образцовым пионером и комсомольцем.

Окончив школу в 1979 году, он решил пойти по стопам родителей и поступил в главный университет страны на кафедру научного атеизма. В МГУ Кураев зарекомендовал себя талантливым студентом, ему прочили прекрасную карьеру и престижное место преподавателя в будущем. Никто и не догадывался, что в душе Андрея вера в бога уже давно вытеснила основные догмы марксизма-ленинизма.

Тайное стало явным, когда родители случайно застали сына с богословскими писаниями в руках. Отпираться было бессмысленно, и юноша признался, что верует, собирается креститься и хочет поступать в духовную семинарию. Родители пытались всячески переубедить сына и не портить карьеру ни себе, ни отцу, однако молодой человек был непреклонен. На семейном совете был достигнут компромисс, в результате которого Андрей 29 ноября 1982 года принял крещение в стенах храма Рождества Иоанна Предтечи на Пресне, а окончив МГУ с красным дипломом в 1984 году, поступил в столичную духовную семинарию (МДА).

Из-за этого Вячеславу Ивановичу запретили выезжать в заграничные командировки и уволили с должности референта партийного чиновника. Однако эти события не повлияли на отношения в семье, родители с пониманием отнеслись к выбору сына и всячески поддерживали его на протяжении всей жизни.

Карьера в РПЦ

Еще во время учебы в семинарии Кураев стал писать статьи и публиковать их в журнале «Вопросы философии». Участвовал в религиозных диспутах, на которых яростно отстаивал свои убеждения. В 1988 году он окончил МДА и поступил на богословский факультет Бухарестского университета и там же, в Румынии, получил сан дьякона с величайшего благословения патриарха Феоктиста. В университете он учился до 1990 года, но не окончил его.

Вернувшись в Москву, Кураев три года проработал личным секретарем патриарха Алексия, параллельно читая лекции по православию в МГУ на факультете журналистики. При этом он не переставал совершенствовать свои знания и окончил столичную духовную академию.

В 1993 году священнику предложили возглавить факультет богословия МДА. В 35 лет Кураев стал самым молодым профессором богословия, а его заслуги были высоко отмечены патриархом Всея Руси. В 1994 году он защитил диссертацию на тему «Философско-антропологическое истолкование православной концепции грехопадения» и получил степень кандидата философских наук. Спустя год он получил степень кандидата богословия с диссертацией на тему «Традиция. Догмат. Обряд».

Работы Андрея Вячеславовича на духовные темы легли в основу нескольких учебников по богословию, тиражи книг давно превысили шестьсот тысяч экземпляров, а на лекциях в МГУ не найти свободного места.

Кураев объездил с миссионерскими проповедями всю страну, а в последнее время часто выступает с обличительными материалами. Так, огромный резонанс вызвало его интервью на радиостанции «Эхо Москвы», в котором он разоблачает миф о схождении Благодатного огня, а также публикация о гомосексуальном скандале в стенах Казанской семинарии.

В 2009 году патриарх Кирилл назначил Андрея Кураева ответственным за создание школьного учебника по основам православной культуры, который был апробирован в 2010 году под названием «Основы религиозных культур и светской этики».

В 2013 году Кураева уволили из преподавательского состава МДА. Основной причиной диакон назвал поддержку Pussy Riot после их скандального выступления в храме Христа Спасителя, а также откровенный разговор о «голубом скандале» в Казани.

О деятельности священника режиссером Валерием Отставных был снят документальный фильм «48 часов из жизни диакона Андрея Кураева», в котором он подробно осветил одну из его миссионерских поездок.

В отличие от многих священников, Кураев активно присутствует в Сети. Широкое известен его блог в Живом Журнале, его рассуждения часто транслируются в эфире радио «Эхо Москвы».

Скандальные высказывания

В своих публикациях Кураев часто затрагивает острые темы, его высказывания получают критику с «обоих полюсов». Он неуважительно высказывался в адрес муфтия Нафигулла Аширова, который среди других видных мусульманских деятелей России подписал открытое письмо Путину «Клерикализм – угроза национальной безопасности России». Кураев предлагал отправитель его в «бессрочную командировку».

В 2007 году Кураев усомнился в божественном происхождении благодатного огня – слова греческого патриарха Феофила о том, что «это не ежегодно свершающееся чудо, а лишь напоминание о свете, воссиявшем при Воскресении Христа», диакон ответил: «Откровеннее сказать о зажигалке в кармане он, наверное, и не мог».

Андрей Кураев. «Мастер и Маргарита»

Также священника обвиняли в антисемитизме. В 1998 году он издал книгу «Как делают антисемитом» (второе издание вышло в 2006 году), а в 1999 в статье «Можно ли не праздновать 8 марта?» нашел сходство праздников 23 февраля и 8 марта с еврейским Пуримом, после чего осудил празднующих: «Как праздновать день погрома? Как праздновать день убийства тысяч детей?».

А в своей книге «Православие и эволюция» Кураев раскритиковал течение западного креационизма, отметив, что в православии нет никаких оснований для отрицания теории эволюции.

Самый известный православный миссионер, служащий вне штата, Андрей Кураев о том, как устроен организм РПЦ и почему он болеет теми болезнями, которых нельзя не замечать.

Простите за дурацкий вопрос, отец Андрей, но кто вы? Каков ваш статус? Профессор без кафедры, священник без службы? Правда ли, что в РПЦ вы почислены за штат? Если служите, то где? Можно ли вас назвать православным диссидентом?

Кажется, к концу жизни я стал по социальному статусу близок к тем, кого любил с юности. Феномен русской православной культуры в том, что люди, которые составляли ее гордость, трудовую книжку в церкви не держали. Будь то Чаадаев или Хомяков, Гоголь или Бердяев, Владимир Соловьев или Семен Франк. Они просто верили и просто думали, не получая за это деньги ни в Синоде, ни в академиях. Что касается моей службы, то да, я «за штатом», и в этом заключается одна из степеней моей свободы. Но за штатом я был все 25 лет своего диаконского служения. А служу я в храме Михаила Архангела в Тропарево, который каждый год показывают в финальных кадрах фильма «Ирония судьбы, или С легким паром!». И завершая ответ: диссидентом я себя не считаю. Просто традиции продолжаются. И надо мной не висит топор, называемый «корпоративная солидарность».

Со стороны вы напоминаете обновленца-марксиста, такого советского публициста типа Лена Карпинского, мечтающего о коммунизме с человеческим лицом, которого выгнали за это с работы и дали понять, что еще чуть-чуть - и отберут партбилет, то есть запретят в служении…

Знаете, все, что с человеческим лицом, мне нравится, поэтому я не буду такой параллелью оскорбляться. Мне бы очень не хотелось, чтобы у русской церкви была судьба СССР и КПСС. Тем не менее я полагаю, что в церкви нужна этическая и как минимум этикетная реформа. Знаете, этикет - это такая штука, которая влияет на многое. Если люди позволяют начальнику хамить, тыкать, кричать чуть не матом, - это маркер, который показывает культуру внутренних корпоративных отношений и степень ее этизации. И то, что внутри церкви, морального института, существуют почти уголовные отношения - это очень печально.

Этим замечанием вы, вероятно, удивите тех, кто ходит в церковь лишь на Пасху. Что вы имеете в виду под «почти уголовными отношениями»?

Может быть, даже те, кто часто посещает службу, будут удивлены невероятным количеством поклонов перед руководством, которыми сопровождается само богослужение. Поклоны от пономаря к диакону, от диакона к священнику, от священника к настоятелю, от настоятеля к епископу и т. д. И принимающий поклоны ими подталкивается к примитивной формуле: ты начальник, я дурак, я начальник, ты дурак. Года четыре назад я спросил человека из близкого окружения патриарха, остался ли там хоть один человек, который может сказать патриарху «нет» 2 раза подряд. Мне было сказано, что таких людей уже больше нет.

Вы невольно повторили вопрос, который Борис Акунин, уже уехав из России, задал в своем ЖЖ: остались ли в Кремле люди, пусть даже чуждых политических взглядов, которых можно назвать порядочными людьми?

Возможно, это и правда так. Я же повторю: простая этикетная реформа значила бы многое. Так католики отказались в свое время от целования туфли Папе Римскому. Мелочь, но она изрядно прибавила уважения к католической церкви. Мелочи важны. Соблюдение формальностей в трудовых отношениях. Чтобы у священника, например, была трудовая книжка с адекватными записями. Чтобы были трудовые договора. Чтобы процедуры увольнения или перевода совершались в соответствии с Трудовым кодексом.

Вы хотите сказать, священник сегодня находится в положении ведущего телевизионного ток-шоу, с которым обычно подписывают контракт ровно на 1 месяц, а иногда - на одну передачу, который можно и не продлять?

Нет, это не так, потому что у священника контракта вообще нет. А я за то, чтобы было больше формализации в церковной жизни. Не той, которая умножает власть начальства, а той, которая может защитить подчиненных.

Вернусь к параллели с СССР. Как случилось так, что институт, на который в перестройку уповали многие, декларирующий гуманизм, нестяжательство и справедливость, превратился чуть не в образец нетерпимости и невежества? В XVII веке шведский богослов Иоанн Ботвид писал диссертацию «Христиане ли московиты?». Ну, сегодня можно о том же снова спросить.

Не могу согласиться с вашим выводом, но для меня этот вопрос звучит так: чему мы, церковь, научились за горчайший для нас ХХ век? За последние 25 лет нашего ренессанса ни на официальном уровне, ни даже на уровне богословских дискуссий не был поставлен вопрос: «За что, Господи?!» Вот это меня пугает: нет желания осмыслить опыт гонений не с точки зрения неправды палачей, а с точки зрения неправды нашей, накликавшей палачей. Что было не так в нашей государственно-церковной жизни до 1917 года? Что заставило Господа, который, с нашей точки зрения, является владыкой истории, пронзить нас каленым железом?

До 1917 года православная церковь точно так же преследовала старообрядцев…

Я об этом и говорю! Какие были наши грехи в предыдущих столетиях, что все это к нам вернулось?! Потому что с официальной точки зрения мы белые и пушистые, жили все духовитее и духовитее, а потом вдруг злые жидомасоны наслали большевиков… Это очень небиблейская точка зрения, нехристианская и бесперспективная. А у нас, к сожалению, этот вопрос даже не ставится. Как и второй вопрос: какое отношение аппарат церковный, вышедший из Советского Союза, имеет к новомученикам? Грубо говоря, эти люди, составляющие аппарат, - в какой степени они люди той, гонимой, церкви? Или они ее антиподы на самом деле? Вот это серьезная вещь. И третий уровень размышления… В начале 1990-х я был пресс-секретарем патриарха Алексия. Поэтому могу свидетельствовать, что тогда нигде даже не обсуждалась церковная стратегия. Режим правления патриарха Алексия был ситуативным: что удастся – то делаем. Вот появлялся, скажем, спонсор какой-то, готовый лить дорогие колокола - хорошо. Но никто не говорил ему: послушайте, сейчас нужны не колокола, а книги, чтобы разослать по библиотекам! И тем более не было серьезной рефлексии, какой мы хотим видеть церковь в современном обществе. Расширяемся, расширяемся… А пределы саморасширения есть? А какие средства мы сами определяем как недопустимые для нас же? Есть ли у нас внутренние табу? Скажем, в этом году просочилась информация, что митрополит Петербургский и Ладожский Варсонофий написал письмо командующему Северо-Западным военным округом с просьбой предоставить солдат и курсантов для проведения крестного хода в день Александра Невского. Это просто по старому советскому анекдоту!

«А вот за это, батюшка, можно партбилет на стол положить»?

Да, да, да!.. Сложный бартер… Я уже года два говорю: вот представьте, что мы оказались в «кармическом» вакууме. Ничто не мешает сбытию наших мечт. И вот пусть разные люди соберутся и помечтают на условиях, что их желания станут законом для всей Вселенной. Пусть в мечтах вся власть перейдет, например, к антиклерикалам: что вы разрешите и запретите людям, отличающимся от вас? Вы колокольный звон запретите или нет? А воспитание в семьях в христианском духе, чтобы постились и молились? А что разрешит другим ЛГБТ-движение, если у него будет власть? Но точно так же это касается и религиозных людей. Что разрешат мусульмане, если вся власть в России будет у них? А что - православные? И что запретят? Мне бы очень хотелось почитать такие честные «списки мечт» каждой из этих групп. И потом решить, кто опаснее и для кого намордник должен быть плотнее.

Это столь перспективная идея, что я почти забыл про вопрос, на который вы так и не ответили: что случилось с церковью, что она стала напоминать церковь Савла, а не Павла?

Я некий эскиз ответа давал неоднократно. Мы знаем, какие именно места в церковной жизни прожигал огненный меч страданий в ХХ веке. Это именно те наши нервы и органы, которые были связаны с политикой и политиканством. Значит, насилие, которое мы, церковники, ранее совершали над людьми - оно нам и откликнулось. В том числе и слезы сгоревших старообрядцев XVII-XVIII веков. И когда я сегодня из уст патриарха слышу, что русская церковь никогда никого не притесняла, я теряю дар речи. Такие декларации требуют полной ампутации всей исторической памяти.

Следующий закономерный вопрос: что вы предлагаете делать?

Как человек с философским вкусом могу предложить лишь одно: думать. Посмотреть оба сериала «Борджиа», например. Как-то ведь католическая церковь все-таки смогла этим переболеть?

Вам скажут, что католическая церковь прошла раскол и реформы, но при этом половина зеркала разлетелась на отдельные осколки…

Но мы же считаем себя умнее католиков? А умный человек учится на чужих ошибках.

Есть гипотеза, что нынешний российский политический сюрреализм свидетельствует об ускоренном движении назад, к развалу 1991 года. Если это так, то, когда все рухнет, вскроются агентурные и личные дела пастырей и архипастырей. После чего служение многих из них станет невозможным. Какие церковные силы могут тогда выйти наружу? Что после этого может произойти?

Я не сторонник фразы «бывали хуже времена, но не было подлей». Как человек, немножко знающий церковную историю, я знаю, что бывали и подлей, и хуже. Поэтому умный христианин, я думаю, должен держаться за Евангелие и при этом помнить, что Христос пришел не к чистеньким и что дурное в Церкви в конечном итоге определяется нами самими - тем, что мы позволяем себе и с собой. Я смотрю в зеркало, и я вижу, что я не идеальный христианин. И это снижает планку ригоризма по отношению к моим сослужителям и начальникам. Христос ведь как-то терпит созданную им церковь. Что касается сил, то в «Борджиа», скажем, показан бунт адептов Савонаролы, когда дети идут и громят все на своем пути…

…И который в итоге приводит к костру, на котором сожгли самого Савонаролу.

Это я уж так далеко не могу смотреть. Такой бунт возможен, но я не сторонник всесокрушающего народного низового бунта. Это касается и светской, и церковной жизни. Но я все же, видя, что в 1980-х в церковь через Бердяева и Достоевского пришло много молодых людей, надевших потом рясы, очень надеялся, что именно это видение христианства станет мейнстримом.

В свое время ректор Петербургской духовной академии Владимир Сорокин рисовал другую картину: что на подъеме гигантского интереса к христианству в священники рукополагали многих из тех, кого не следовало. Был дикий кадровый голод. И это породило тьму проблем, связанных с невежеством священников, с их антисемитизмом и т. д.

Эта уже позже - в 1990-е. Да, наши духовные училища начала 1990-х годов были курсами младших лейтенантов образца 1941 года. Показали, с какой стороны винтовка стреляет, - и под танки. Да, это был массовый набор людей во многом случайных, но дальше? Мы, священники, может быть, единственная профессиональная группа в России, в которой нет курсов повышения квалификации. Вот с чем ты вышел из семинарии - с тем и живи, постепенно забывая… И вся эта беда повторилась при патриархе Кирилле. Он человек влюбчивый, поэтому он влюбляется в какие-то проекты, но быстро забывает. Например, была у него идея общецерковной аспирантуры как кадрового резерва. Откуда берутся в церкви епископы? Не будем ходить далеко, возьмем XIX век. Там карьера строилась так. Студент духовной академии принимает монашеский постриг, по окончании его отправляют преподавать в провинциальную семинарию, со временем он становится проректором и ректором, потом его отправляют настоятелем в монастырь, потом Синод в Петербурге принимает решение направить его помощником правящего епископа, и через какое-то время он уже получает кафедру. При этом за биографиями этого так называемого «ученого монаха» следили структуры Синода. Для Синода это был кадровый корпус. Что произошло в 1990-е годы? Вот есть епископ где-то в глубинке, и есть молодой монах, который по каким-то причинам ему симпатичен, он хочет сделать его викарием и подает документы в патриархию, на что патриарх говорит: «Тебе с ним работать, ну, хорошо». Москва по большому счету никак не подбирала людей и не выращивала кадры - и это тяжкое наследие патриарха Алексия II.

Которое коснулось и патриарха Кирилла? Он-то проходил в академии двухлетний курс за год, через год после выпуска - архимандрит, в 28 лет - ректор. Скорость подготовки красных командиров!

Напротив. Вот он-то оказался в инкубаторе кадровом под митрополитом Никодимом! А у Никодима был определенный вкус в подборе людей, и он старался им обеспечить карьерный рост. И при нем был своего рода домашний детский сад, такая домашняя школа будущих архиереев. А при Алексии получилось, что эти птенцы росли вне поля зрения патриархии… Что предложил патриарх Кирилл в первые годы своего понтификата? Он предложил, чтобы перспективные монахи с академическим образованием приезжали на несколько лет в Москву, вели научную работу, но при этом были на глазах и под рукой у руководства патриархии. Что потом произошло? Патриарх решил, что нужно срочно раздробить имеющиеся епархии, в 3 раза увеличить количество епископов, и планка требований к епископату резко упала. И сегодня в епископы попадают люди, которые при Алексии не имели на это никакого шанса. Люди с купленными дипломами, сомнительными страницами в биографии. Возьмите историю с назначением настоятелем Исаакиевского собора мордовского архимандрита Серафима, в миру Михаила Шкредя…

Да, примечательная была история, со скандалом, устроенным директором музея «Исаакиевский собор» Буровым, отчего Шкредя, полагаю, в итоге и сняли… Но все же: почему сегодня православие вдохновляет людей крушить статуи, а не идти к грешникам и прокаженным, например, к ВИЧ-инфицированным? Какой механизм обеспечивает производство нетерпимости с одновременной оскорбленностью в религиозных чувствах?

В мире православия есть и волонтерские движения, которые помогают больным... Но есть и мейнстрим, заданный лично патриархом. Мейнстрим на демонстрацию своей оскорбленности и на проявление такого властно-самцового начала. Не дадим спуску! С 2012 года это началось. В этом, собственно, и состоит главный вопрос, в котором я не могу согласиться со своим патриархом. Ему кажется полезным для церкви выглядеть как одно из силовых ведомств. Мне это кажется очень неполезным.

А что произошло в 2012 году?

А тогда случился известный танец девушек в храме Христа Спасителя, и это было использовано как повод, чтобы радикально изменить имидж церкви.

В итоге сегодня символами практического православия стали, условно говоря, Энтео и Милонов. И здесь интересна официальная реакция церкви на действия того же Энтео. Спикеры патриархии неизменно говорят, что если Энтео нарушил закон, то пусть отвечает по светскому закону. Но ведь Энтео - прихожанин московского храма. Почему тогда нет «воспитательных» выводов на уровне епархии? Насколько я понимаю, там большой выбор средств - от порицания до наложения епитимьи?

Реакция Чаплина и компании показывает, что они считают церковь некомпетентной вынести свою нравственную оценку действиям Энтео. Дескать, пусть светская инквизиция это решает. Светская инквизиция - это хорошо. Но обычно оценки религиозной организации строже, потому что церковь имеет дело с понятием греха, которое гораздо шире понятия правонарушения. Поэтому приступ правового мышления у Чаплина и Легойды говорит скорее об их лицемерии и внутреннем согласии с Энтео. Кстати, не так давно в газете «Известия» Максим Соколов привел подборку высказываний лидеров русской церкви, положительно оценивавших Энтео и его сподвижников… А что касается духовника Энтео, он, похоже, завидует своему духовному чаду: «Мне-то сан не позволяет, а ты вот от моего имени врежь!»

Каким образом формируются такие духовные наставники?

Путем чтения ударной патриотической литературы, где вся слава России - это слава армии и флота, где все проблемы решаются путем давления и при этом наша страна и наша сторона всегда права.

Коль речь о книгах. Если зайти, например, в магазинчик Primus Versus в Москве на Покровке, который такая домашняя книжная лавка для студентов Свято-Филаретовского института, и попросить дать что-нибудь современное, по накалу близкое религиозной мысли Бердяева или Розанова, там разведут руками. Таких религиозных публицистов сегодня нет. Почему?

Здесь я как раз не буду пессимистом. Я думаю, в некоторых отношениях наша церковь как подросток, у которого непропорциональное развитие частей организма. Дело в том, что в 70-х годах прошлого века размышлять на тему православного богословия в СССР могли только историки и филологи, но не философы. В итоге такие люди, как Сергей Аверинцев или Гелиан Прохоров, придали высокому русскому богословию черты источниковедения, истории и филологии. Это и в самом деле то, что нужно русскому богословию, чтобы преодолеть «белибердяевщину». Потому что слишком легко Бердяев переходил к широким историософским обобщениям. Еще проще это было делать его эпигонам. Когда по двум-трем случайным фактам строились концепции и делались цивилизационные выводы… Это была удивительная черта русской философии рубежа XIX-XX веков. В ней серьезная, настойчивая религиозная мысль, которая готова была вопрошать, а не просто повторять азы катехизиса, сочеталась с нетребовательностью к источникам, к фактам. Поэтому логично, что на смену богословствующим философам пришли историки и филологи. Сейчас в нашей церкви есть замечательные патрологи, которые умеют работать с рукописями. Пришло очень нужное время буквоедов. Но я полагаю, что через поколение мы снова попробуем философствовать, однако уже пройдя нормальную школу текстологии.

Поскольку это интервью для деловой газеты, уместен вопрос о том, насколько корректно говорить об РПЦ как о ЗАО, ведущем бизнес во внеконкурентной среде, не платящем налоги, не предоставляющем финансовой отчетности и т. д.? Порою, кстати, вопреки своим уставным документам, где помянуты убитые Богом за скрытие финансовой отчетности первохристиане Анания и жена его Сапфира? И где рядовой акционер ЗАО "РПЦ" может прочесть финансовый отчет управляющей компании?

Знаете, в недавнем интервью протоиерея Александра Пелина "Фонтанке.ру" по поводу Исаакиевского собора меня как раз изумила его улыбчивая уверенность в том, что если вы попросите годовой финансовый отчет какого-либо прихода, то вы его получите. Если даже какой-то настоятель сдуру даст копию, епархия сделает так, что этот настоятель надолго запомнит свою избыточную открытость. Отчетности нет ни на каком уровне. Настоятель не рассказывает о доходах и расходах прихожанам, епископ - священникам, а патриархия - епископам. Я уже не раз говорил, что мои наблюдения за финансовой жизнью церкви порождают во мне конфликт веры и знания. Моя научно образованная память помнит задачку про бассейн с двумя трубами: по трубе А вода в бассейн вливается, по трубе Б выливается. Вот за 30 лет своего нахождения при церкви я так и не смог найти трубу Б. То есть я вижу много труб, по которым наполняются бюджеты епископов и патриархии, но пока не смог найти трубу, по которой эти средства обратно в церковную жизнь выливаются. Я не знаю ни одного церковного проекта, который финансировался бы за счет именно этих денег, а не спонсорских или государственных средств. И я бывал на многих епархиальных собраниях, и там главный, а порой единственный сюжет встречи епископов со своими священниками - это деньги. Мол, такие-то приходы запаздывают, такие-то не выполняют свои обязательства.

У приходов есть плановые обязательства?!

Естественно, епархия им спускает план.

Но разве на свечках много заработаешь?

Почему же? Свечки как раз дают 400-600% прибыли. Но в продаже свечей выше себестоимости нет проблемы. Проблема в непрозрачности расходования этих средств.

Хорошо, а кто решает вопрос о том, сколько тратить на содержание резиденции патриарха? Или о том, сколько этих резиденций ему нужно?

Это только он сам принимает такое решение. Это даже не утверждается формально Синодом.

Мне приходилось слышать остроумцев, предлагавших над входом в каждую из резиденций повесить табличку «Игольное ушко».

Это было бы полезно.

С деньгами связано и нашумевшее предложение о передаче РПЦ Исаакиевского собора. Насколько могу судить, при этом церковью предлагалось убытки национализировать, а прибытки приватизировать.

По большому счету так. При этом степень непродуманности этой инициативы просто зашкаливает. Если бы настоятелем Исаакиевского собора был назначен отец Александр Федоров, возглавляющий кафедру церковных художеств петербургской академии, или отец Георгий Митрофанов, историк, - это было бы понятно и музейщикам можно было бы не очень опасаться за будущее. Но когда назначается откровенный авантюрист без всякого образования, то интерес за этим может стоять только финансовый.

Моему знакомому священнику предстоит воскресная проповедь в соборе в присутствии владыки, он написал текст и сдал на проверку, получил выверенный текст и пишет мне: «Я чувствую, что просто с души воротит - не хочу я туда идти и что-то округлое говорить! Не хочу вместе с ними служить, вместе с ними молиться. Это мое нежелание - это моя гордыня, мои комплексы и т. п.? Или я все же прав и дело обстоит куда хуже: служить с ними, молиться с ними, поминать нанопыльного патриарха - значит предавать Христа? Как этот вопрос решает для себя о. Андрей Кураев?»

Да, к сожалению, это некий налог, который приходится платить за возможность служения. И в этом смысле нет разницы между выбором священника и обычного советского служащего, человека, педагога, которому приходилось присутствовать на каких-то собраниях и дремать, время от времени поднимая со всеми руку, чтобы не оказаться изгоем. А в утешение этому священнику могу напомнить дневники знаменитого французского католического философа Жака Маритена. В 1910 году, когда юноша Маритен впервые взял в руки церковный календарь, его духовник «патер Клериссак очень смеялся по поводу того чувства ужаса, которое охватило меня, когда я увидел фотографии наших епископов» (Maritain J. Carnet de notes. Paris, 1965. P. 92). Потому что одно дело - читать о епископах - преемниках апостолов, а другое дело видеть их замечательные лица.

А вам самому не хотелось ли порвать с РПЦ? Перейти в католицизм, как Чаадаев? Сложить с себя сан?

Для меня вера - это верность самым светлым минутам своей жизни. И для меня пришла пора эти старые слова подтвердить своей судьбой. Я в церкви видел разное, но в том числе и светлое, и радостное, и духовное, и благодатное. Я не собираюсь моим оппонентам доставлять радость своим уходом. Я не мальчик, и иллюзий, что где-то есть идеальная христианская община или тем более что ее можно с нуля создать, у меня нет.

Но апостолы создавали.

Совершенно верно. И вот то, что они создали, сейчас такое.

Чем хуже вы их?

Тем, что я не апостол. Я не очевидец распятия и воскресения Христа, и моя тень пока еще никого не исцеляла.

А что вы скажете тем прихожанам, которые порывают с церковью, потому что не могут принять то, что она одобряет сегодня?

По-человечески могу их понять, но не могу одобрить. Не помню, чьи эти слова по поводу Мартина Лютера, у кого-то из русских философов - «безумный, но честный бунт Лютера».

Есть тема, которую не могу обойти. Это ваше расследование того, что вы называете гей-мафией в РПЦ. История с митрополитом Анастасием, казанской семинарией и т. д. Мне эта тема крайне неблизка, поскольку, с моей точки зрения, сексуальная жизнь человека имеет отношение к морали не большее, чем гастрономические пристрастия: к морали имеет отношение принуждение, насилие. Но в расследованиях вы каждый раз останавливаетесь, когда речь доходит до покойного митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима. Того самого, чьим личным секретарем был нынешний патриарх. Вы боитесь?

Когда в моих текстах в соответствующем контексте появилось имя Никодима, тогда и последовал патриарший гнев, и я был уволен и из академии, и из МГУ. Но я всегда пишу лишь то, что я знаю. Я в семинарии с 1985 года, к тому времени Никодим уже 6 лет как умер, и я могу свидетельствовать лишь об одном. В каком бы церковном кругу, среди монахов или священников, ни зашла речь о Никодиме в 1980-х годах, константой этих воспоминаний было упоминание «Никодимова греха». То есть константой церковной памяти о нем является его гомосексуальная репутация. Рассказов людей, лично от него претерпевших, у меня лет. Поэтому я замолкаю. Я называю какое-то церковное имя в связи с гомосексуализмом, только если совпали три фактора. Первое: если у меня ощущение гомосексуальной ауры этого человека. Второе: если слухи об этом до меня доходили. Третье: если есть минимум два человека, которые готовы идти в суд и свидетельствовать именно об этом.

Я не рад, что заговорил об этом. Продолжать не хочу, поэтому вернусь к вопросам со стороны воцерковленных людей. Вот еще один: «Что должен делать, как должен себя вести христианин в условиях сгущающегося мрака, нарастания наглости и бессовестности? Сидеть и не высовываться? Если бороться, то за что и против чего, какими средствами?»

Не знаю.

Не знаете?

Это вопрос личной нравственной интуиции в каждой конкретной ситуации. Я не могу придумать стандарт поведения для миллионов других людей в миллиардах разных ситуаций. И мне всегда православие было симпатичней католичества тем, что у нас нет этих энциклик, когда человек, сидящий в Риме на троне, говорит всей планете, что они должны думать и делать. У нас эти вопросы решаются на уровне личного пасторства, что менее травмоопасно. Уверяю вас, за последние годы мне много раз приходилось уговаривать священников не подражать мне.

Каким вам видится будущее РПЦ? Возможен ли, например, у нас бунт кардиналов? Возможно ли на новом витке так и не случившееся в 1990-х церковное покаяние?

Никогда не говори никогда. Будущее открыто. И что самое главное, оно не в наших руках, а в руках Бога.

Слишком красиво сказано, чтобы этим завершать интервью.

История церкви не сегодня заканчивается, ей еще столетия жить. Хорошо, чтобы успокоить патриарха Кирилла: сегодня я не вижу никаких следов кардинальского заговора. Епископат верен своему патриарху и нашему президенту. И будут жить они долго и счастливо…

Выделите фрагмент с текстом ошибки и нажмите Ctrl+Enter

Конспект лекции:

Определение терминов: экклесия

Иллюстрацию к пониманию Церкви отец Андрей подобрал парадоксальную. В одном фантастическом романе описываются телепаты. Их способности по наследству не передаются, поэтому для сохранения себя как клана - носителя власти каждый год телепаты приходят в вузы, где сдают вступительные экзамены молодые люди, и «думают»: «Кто нас слышит, зайдите в комнату такую-то». Те ребята, которые услышат эту мысль, но еще не осознают, что это именно телепатические способности, а не радио, не пойдут сдавать экзамены, явятся в назначенную комнату, где с ними начнут проводить воспитательную работу.

В этом сюжете есть нечто очень похожее на жизнь Православной Церкви. Те люди, которые слышат голос Бога, хотя бы в виде тоски, собираются в стаи.

Что значит слово «церковь»? Греческим словом «экклесия», обозначавшим в Древней Греции народное собрание, был переведен в Септуагинте еврейский термин «кагал» (собрание, община). Отсюда и получено слово «церковь», обозначающее собрание верных - «некогда не народ, а ныне народ Божий» (1 Петр., 2:10).

Чувствуя, что дело идет к эзотерически-гностическому пониманию Церкви, лектор пояснил:

Притчи о талантах никто не отменял. Людей вовсе бесталанных нет. И понятно, что Христос говорил не о таланте инженера или скрипача, а о религиозной отзывчивости.

Приход: «Церковь бомжующая»

Другое важное для понимания Церкви слово - приход. Это тоже попытка перевода, уже изначально греческого термина парикиа (дословно: вне дома). От существительного «парик» («бездомный») святой муж апостольский Игнатий Богоносец создает этот глагол. И использует его в письмах местным Церквам, к которым обращается, когда его везут на суд и казнь в Рим: «Церкви Божией, пребывающей…» (в Смирне, Риме и т. д.). То есть Церкви бездомной, бомжующей.

Само это слово является аллюзией на слова апостола Павла: «У нас нет здесь пребывающего града, но грядущего взыскуем» (Евр 13, 14). И здесь уже необходимо обратить внимание на эсхатологическое настроение древней Церкви.

Как ожидание Христа ломало стены храмов

Самоощущение христианина отец Андрей охарактеризовал стихами Марины Цветаевой:

Ты как тварь, ждущая утра,

Чем-то - здесь, всем - за окном

(Поэма Лестницы).

Мотив ожидания выразился даже в архитектуре. Кураев напомнил о существовании в православном храме апсиды - восточная стена, выгнутая на восток, откуда грядет Христос. -Надеюсь, у нас «реформа вежливости» не будет принята, и алтарь не будет обращен на запад, - заметил богослов. - Батюшка не к вам обращается, а к Богу от вашего имени.

Если священник оборачивается к людям и смотрит им в глаза, значит, между ним и паствой существует конфликт. Кстати, этим же святитель Григорий Нисский объяснял, почему Моисей не мог смотреть в лицо Богу, а видел лишь «задняя Его»: смотреть в лицо Бога может тот, кто идет против него.

Пастырь - священник - пред-стоятель. Отец Андрей указывает на эту связь. Овцы пасутся не так, как привычные нам коровы - они идут за пастырем. Если пастырь стоит спиной к прихожанам - мы вместе с ним идем за Христом. Если лицом - мы никуда не идем, динамика закончена.

В апсиде выразилось устремление Древней Церкви на Восток, радостное ожидание Христа. Так что мы не столь при-хожане, сколько пре-хожане.

Почему апостолы не писали Типикон?

Апостолы не ожидали, что история настолько затянется, - объясняет богослов главную трудность экклезиологии. - Ранние христиане не думали, что будет большой зазор между Вознесением и возвращением Христа. Первая сенсация для христиан - смерть ап. Стефана. Как христианин может умереть, уже вкусив источника бессмертия?!

Вновь отец Андрей обращается к поэзии Цветаевой:

Не штык-так клык,так сугроб,так шквал,

В Бессмертье что час-то поезд.

Пришла и знала одно:вокзал.

Раскладываться не стоит.

(Поезд жизни)

Кураев отмечает псхиологическую ошибку, совершаемую современными христианами: у нас принято все установления Церкви относить к апостолам: они так устроили и мы ничего не меняем.

Не выходит. Апостолы не могли написать Типикон. Они не собирались здесь раскладываться. Все нормы и каноны складываются потом, как правила дорожного движения.

Простой пример лектора - дорога. Она может ремонтироваться, тогда правила предписывают движение со скоростью 30 километров в час, может превратиться в хайвей, тогда ее скорость будет не меньше 120 километров в час. Назначение дороги не меняется, меняются правила.

Отсюда - формула русского богослова В. В. Болотова: «В Церкви канонично то, что полезно для Церкви». Здесь, правда, встает опасный вопрос: кому дано решать, что для Церкви полезно?

Святая Церковь

В Символе веры к Церкви относятся четыре атрибута: единая, святая, соборная, апостольская. Все это предметы веры, то есть совсем не очевидные вещи. Чаще мы видим отнюдь не святые аспекты церковной жизни.

Лектор советует обратить внимание на термин «темный двойник Церкви» из работы С. Фуделя «У стен Церкви».

Этот двойник на спорткарах и с побрякушками очень хорошо виден. Увидеть ее за ним - сложно.

В чем же святость Церкви? Кураев предлагает следующее решение. Церковь свята в ветхозаветном смысле - она предназначена, отделена. Святой сосуд не используется для профанных целей. Израильский народ священен не в том смысле, что среди евреев больше хороших людей, а в том, что у Бога о нем был свой замысел.

В исполнении этого замысла проявляется и забота Христа о Церкви. И это далеко не забота няньки. Лектор напомнил историю про цадика (еврейский праведник), рассказанную митрополитом Сурожским Антонием. Некий очень благочестивый цадик жил крайне бедно, в тяжелых обстоятельствах, но на недоумение окружающих людей отвечал убеждением, что Бог его любит: «Если Господь щедро одарил меня нищетой, значит, Он решил, что это мне полезно».

Божья любовь бывает не только болеутоляющей, но и болепричиняющей, - жестко заявляет миссионер.

Кому служит Церковь?

Итак, Церковь полностью отделена от мира.

Поэтому меня тошнит от фраз: «Русская Церковь служит своему Отечеству!» - чистосердечно признается отец Андрей. - Церковь не для службы Отечеству создавалась.

Отца Андрея покоробило выступление на инаугурации Барака Обамы архиерея Константинопольской Церкви. В речи говорилось о священных обязанностей Обамы.

Кто его за язык тянул?! - возмущен миссионер. - Американское либеральное сознание воспринимает президента как обслугу. Общество нанимает таджиков работать на дороге, а Обаму нашли в Кении, чтобы нанять работать президентом. Единственное, чему я обрадовался, - тому, что это было сказано не у нас. Иначе сколько бы опять на Патриарха полилось.

Если архиереи не одолели Церковь, или Немного о святости Церкви

Лектор посоветовал обратиться к работе Н. Бердяева «О достоинстве христианства и недостоинстве христиан». В этом тексте есть ссылка на «Декамерон»: молодой француз уговаривает друга - еврейского купца креститься. Тот согласен, но хочет для начала посетить Рим. Француз его в ужасе отговаривает - ничего хорошего в Риме эпохи Возрождения нет. Еврей, тем не менее, едет в Рим, после чего немедленно крестится. Он видел все чревоугодие, разврат, двуличие и уверен: римское духовенство прикладывает все усилия к уничтожению Церкви. Раз она еще существует, то Сам Господь ей помогает.

Если архиереи не одолели Церковь, то и врата адовы не одолеют ее! - подытоживает Кураев.

Главное - самих себя включать в число терпимых, а не терпящих: не я терплю - меня терпят. -Знание мерзости церковной истории тоже преисполняют оптимизма, - замечает миссионер, и приводит иллюстрацию: во время турецкого владычества некий паша требует от греческого священника отпеть его собачку. Священник упирается, отказывается, говорит, как последний аргумент, что епископ не позволит. Паша обещает все вопросы с епископом решить и настаивает на отпевании животного.

Разумеется, епископ, узнав о таком нарушении, наказывает священника, запрещает его в служении. Паша приходит к архиерею с мешком золота, и тот вновь вызывает священника: «Как ты смел отпевать собаку такого человека без меня!»

«И после этого еще кто-то нас обвиняет в сергианстве!» - иронизирует Кураев.

Святость Церкви - это святость веры и таинств. К личной святости это отношения не имеет.

Единство Церкви

Говоря о таком атрибуте Церкви, как единство, отец Андрей обращается к злободневному примеру: широко обсуждаемой судьбе священника Димитрия Свердлова, выведенного за штат и запрещенного в служении на пять лет. Напомним, формальной причиной запрета стал отказ священника служить в том храме, куда он был направлен. Сам отец Димитрий объяснил это тем, что его направили служить под руководство священника, с которым он находился в состоянии тяжелого конфликта.

Один из важнейших вопросов богословия: не совпадает правда каноническая и правда нравственная. Отец Дмитрий сказал: «Я не пойду на новый приход, потому что знаю, что настоятель терпеть меня не может. Если бы я пошел на тот приход, я должен был бы с ним сослужить, говорить: «Христос посреди нас!» - а этого на самом деле нет».

В самом деле, при сослужении клирики должны эти слова сказать друг другу. В алтаре. Держа в руках Тело Христово. Вроде бы, это уж точно не место и не время для совершения греха лжесвидетельства. А если эти священники знают, что у них не то что недобрые отношения - у них они продолжатся такими же и после Причастия?

С другой стороны, есть правило, согласно которому клирик, отказывающийся от сослужения и Причастия с другим клириком без благовидной причины, подлежит лишению сана.

В какой степени наши грехи нарушают наше единство? В силах ли человек порвать нешвенный хитон Христа? Или там, где мы подвели черту, Бог ее может не принять?

Другой пример отца Андрея: отношения с Зарубежной Церковью - сколько анафем было, а «телеграмма до неба не дошла». И таких случаев в истории Церкви было много.

-«Что свяжете на земле, то будет связано на небесах», - цитирует миссионер Писание. - Это кому сказано?

Католическая экклезиология утверждает, что эти слова - для священноначалия. А протестанты уверены, что эти слова сказаны каждому христианину: что я в своей душе скажу, то остается навсегда. «В чем застану, в том и сужу», - цитирует Христа св. Иустин Философ - или по Достоевскому: «На земле все начинается, но не кончается». Раны, нанесенные человеком своей душе, будут вечны.

Граница Церкви

Церковь подобна сталактиту, растущему от Неба к земле. От Троицы - к Боговоплощению - к людям.

Вопрос о границах Церкви не очевиден. Единство Церкви определяется тем, что она - Тело Христово. Но где начинается и заканчивается тело? Волосы? Зубы? Бактерии в организме?

На уровне догматики Церковь - Тело Христово, единое в кровоснабжении. Кто не участвует во Вселенской литургии - в Теле не участвует. С формальной точки зрения не имеет значения по каким причинам и при каких обстоятельствах человек лишился пальца. Но с точки зрения канонов расстояние и мотив отпадения от Церкви имеют значение. Поэтому и прием в Церковь осуществляется по-разному: через крещение, миропомазание и покаяние. Василий Великий сам не знал, откуда приходит это различие.

Каждый из нас частично в Церкви и частично вне ее, - делает вывод Кураев. - Граница Церкви проходит по мне, и она подвижна, потому что я - разный.

Соборность Церкви

В оригинале слово «соборность» не имеет к соборам («синод») никакого отношения и звучит как «кафолики». Это слово не разговорное, из лексикона Аристотеля, и Кирилл и Мефодий его не переводили. Блаженный Августин, напоминает отец Андрей, определяет качество кафоличности следующим образом: «по всему миру». Но это был ответ донатизму - локальному и замкнутому явлению..

Кирилл Иерусалимский говорил, что кафоличность значит: «Содержит в себе все, необходимое для спасения, полноту благодати».

В результате, в древних богослужебных книгах идет разнобой: в «Повести временных лет», например, перевода этому слову вообще нет.

Иногда переводят словом «повсемная». Слово «соборный» утверждается в славянской письменности лишь к ХIV веку. Почему? Одна из причин: патриархаты Рима и Константинополя уже взяли себе соответствующие термины, поэтому был избран этот - чтобы не воспринимать Символ Веры как присягу на верность.

Апостольская Церковь

Представьте себе, что апостол Павел попадает в наш XXI век, в храм Христа Спасителя. Скорее всего, его не пустит охрана, потому что он неадекватно одет. Но предположим, он сможет возникнуть внутри собора. Что он скажет?

Сначала у него будет просто дикий шок: «Это мои ученики и преемники?!» Но я все же надеюсь, что если он не сразу убежит, а останется, всмотрится - он признает в нас Своих.

Мария Сеньчукова

Православие и мир